Мой лорд из другого мира

22
18
20
22
24
26
28
30

— Приказ лорд-стража? — перебил меня Посейдон. Так резко, что по спине побежал недобрый холодок предчувствия. — Может, он заодно подсказал, как выключить щит?

Щит? Ах да, щит, о котором говорил Александр…

— Ты путешествуешь между мирами, что тебе какой-то простенький щит? Он даже током не бьется.

Для наглядности я хлопнула по пузырю ладонью — словно по воздушному шарику ударила, только еще и волны пошли.

Кого я сейчас пытаюсь ободрить: химеру или себя?

— Это самая надежная защита, — терпеливо пояснил Посейдон. — Их изобрели и использовали во время Войны трех миров. Они защищают от пространственных переходов. Мне внутрь не пробраться.

— Но его можно отключить? Взломать?

— Это противозаконно. Нужен ордер. Лорд-страж не мог отдать такой приказ. — Взгляд желто-зеленых глаз впился в мое лицо. Видимо флегматичная химера так злилась. — Ты меня обманула, напарница.

Я глубоко вздохнула и закусила губу. Скорее, пыталась перехитрить для общего блага. И ведь почти сработало! Если бы не дурацкий щит, у меня бы получилось. На глаза навернулись злые слезы, а ком в горле мешал дышать. Неужели мой русал станет экспонатом в закрытом зверинце лорда Бастиана? Вдруг Гордону не удастся раскрыть эти преступления, и тот остаток жизни проведет в плену?

Подождите-ка…

— Противозаконно, но возможно?

— Невозможно, потому что противозаконно, — важно ответил Посейдон, будто зачитывал права.

— Он разумный, — ткнула пальцем в сторону русала. — И его посадят в клетку, как в свое время сажали химер.

Натолкнулась только на очередной строгий взгляд: взывание к совести прошло мимо.

— Стой на месте, я приведу лорд-стража.

Он вспорхнул с перил и улетел.

— Подожди! — крикнула я, но того уже и след простыл. Ну кто бы сомневался, что химера сдаст меня с потрохами? Одна дурочка из параллельного мира.

Я забарабанила по щиту кулаками, а потом пнула бортик, насколько позволяло платье, ругая всех и вся. В том числе и себя. Нужно было попробовать уговорить Гордона без обмана.

«Ты сделала все, что могла».

Ой, только не надо обреченности, и так тошно.