Север. Восходят звезды

Сейчас они плыли через удивительно красивую территорию: все вокруг них было поглощено медленно кружащимися лепестками. Размером и нежностью они напоминали лепестки яблоневого цвета, однако при этом они поражали всеми оттенками фиолетового, от беловато-сиреневого до насыщенного космического цвета южной ночи. Сьерра уже убедилась, что это просто лепестки, они не опасны и не токсичны, они не навредят кораблю, и это дарило ей шанс любоваться ими, не думая об угрозе. Они то падали, то взлетали вверх, то кружились, словно танцуя под только им слышную музыку.

Она как раз наблюдала за этим танцем, когда у нее появилась компания. Услышав, как открывается дверь, Сьерра обернулась, но, увидев, кто это, поспешно перевела взгляд обратно на лепестки. Кьярта-Ра был последним, с кем ей хотелось бы остаться наедине.

И не потому, что он ей не нравился – скорее, наоборот! Сьерре было сложно признаться в этом даже себе, никому другому она бы и вовсе не открылась, но Кей был всем, что ей хотелось бы увидеть в своем партнере. Она понимала, что для благородного клана Арма мысли о чувствах считаются непростительной слабостью, и старалась соответствовать. Но в глубине души ей все равно хотелось, чтобы у нее было по-другому – не брак по расчету с выбранным ее родней человеком, а нечто гораздо большее.

Такое, как у Кея и Хораны, например. Они охотились вместе, жили вместе, они понимали друг друга с полуслова и даже умели общаться мыслями благодаря телепатическим способностям феникса. Они каким-то чудом нашли ту самую любовь, о которой Сьерра только читала в книгах – настоящую, не вспыхивающую мимолетной страстью, а продолжающую гореть изо дня в день. Они оба были удивительно красивыми, но если красоту Хораны Сьерра признавала отстраненно, как очевидный факт, то Кеем она восхищалась. Она понимала, что это глупо, и, чтобы не дразнить саму себя, предпочитала держаться от него подальше. Так нет же, он сам нашел ее!

– Привет, – улыбнулся феникс, подходя ближе. – Тебя сложно поймать в момент, когда ты не управляешь кораблем и не возишься с двигателями.

– Я больше проверяю, чем вожусь с ними, сам ведь знаешь, где мы. Но «Вега» работает отлично, беспокоиться не о чем.

– Да я и не беспокоюсь особо. Если честно, даже при худшем раскладе мы с Хораной все равно выживем, но я бы не хотел думать об этом.

Иногда вдалеке, за завесой цветочных лепестков, можно было увидеть странные картины. Как будто в самом пространстве открывались окна, показывающие совершенно другие миры: средневековые замки и заснеженные равнины, вишневые сады и мегаполисы, глубину морей и тихие деревни. Сьерра предполагала, что так открываются стихийные порталы в кластерные миры, однако даже в этом она не была уверена. Она прекрасно помнила, что Междумирье сторонится любых законов природы, известных на Земле. Это пространство легко могло связать разные планеты – и разные точки во времени.

Это было любопытно Сьерре, но это же пугало ее. Возможно, кто-то из старших поколений Арма наплевал бы на все ради научного азарта и исследовал Междумирье любой ценой. Однако Сьерру не покидало ощущение, что за ними давно уже следует сама Смерть, и чем быстрее они вернутся домой, тем лучше.

– Так зачем ты здесь? – полюбопытствовала колдунья.

– Поговорить с тобой хотел, еще с Лабиринтов памяти.

– О чем?

– Фениксов, знаешь ли, раньше почитали как богов Солнца, – усмехнулся Кей. – А у тебя, оказывается, среди родни была богиня Луны. Получается, в этом мы вроде как коллеги?

– Не думаю, что упоминание в чужих суевериях может нас чем-то роднить, – сухо отозвалась Сьерра.

– Да ладно тебе, я же шучу! Не каждый день встречаешь полубогиню!

– Перестань. Ты прекрасно знаешь, что те, кого называют богами, – это просто редкие нелюди, и не всегда такие уж сильные. Многим из них просто повезло родиться на территории, где никого сильнее не было, и – бум! – их уже назначили богами.

Она терпеть не могла Глети. Сьерра знала, кто произвел ее на свет, от нее это никогда не скрывали – иногда даже напоминали слишком часто. Но она не чувствовала никакого родства с этим существом, да и не хотела чувствовать.

Она уничтожила в себе это воспоминание, заточила его глубоко в своей памяти и не собиралась выпускать, пока оно само не вылезло в Лабиринтах.

– Это до сих пор ранит тебя, – заметил Кей. – Не знаю, почему…

– А что тут понимать? Участие Глети в моей судьбе свелось лишь к тому, что она выносила меня нужный срок и вытолкнула из своего тела. Да, она могла сделать аборт и не сделала его, честь ей и хвала, но это не делает ее настоящей матерью.