Кайноzой

– Связывать, причинять боль – это плохо, – с мукой в голосе сказал Андрей. – Это дурацкая игра. Но ей… так нравится.

– И вы не можете отказать.

Он кивнул.

– Елена вас попросила её укусить?

– Да. Она часто так просит. Но в этот раз хотела всё сильнее и сильнее… – Лицо Андрея передёрнулось от отвращения. – Я не рассчитал. Я почувствовал… кровь.

У него по лицу прошла какая-то чудовищная гримаса. Губы затряслись, он вдруг вскинул ладонь и провёл ею по рту, будто стирая следы.

И тут меня поразил Бедренец.

Он вдруг встал, мягко, но сильно отодвинул меня, сел рядом с Андреем. Заглянул тому в глаза. Обнял – и прижал к себе, будто ребёнка. Что-то зашептал на ухо. Встряхнул за плечи, снова заглянул в глаза.

Я встал, отошёл от скамейки. Похоже, с ролью психотерапевта в данном случае Бедренец прекрасно справится. Я стоял, смотрел на несущиеся по проспекту машины и думал о том, что для таких вот случаев хорошо бы уметь курить. Достать из кармана пачку сигарет, с суровым лицом пускать дым, думать о бренности всего сущего и многогранности человеческой натуры…

– Добрый день.

Священник подошёл со стороны церкви. Молодой мужчина, маленькая бородка, интеллигентские очки в тонкой оправе. Глаза красные – видно, что ночь не спал.

– Здравствуйте, батюшка, – сказал я.

– С ним всё в порядке? – спросил священник, кивнув на скамейку, где сидели, обнявшись, два кваzи.

– Да. Всё будет хорошо.

Священник помялся:

– Скажите, а пожилой человек…

– Пожилой кваzи, – поправил я. – Он лучше понимает некоторые психологические проблемы. Точнее, некоторые совсем не понимает, а некоторые хорошо понимает… Но вы не волнуйтесь. Он не гомосексуалист, он всего лишь покойник.

Как ни старался священник скрыть облегчение, но оно проступило на лице.

– Спасибо, – сказал он. – Я пытался говорить с Андреем, но он так глубоко ушёл в свои переживания.

– Вам спасибо большое, что оставили его на ночь, – сказал я. – И церковь у вас хорошая, пусть и маленькая, и вы настоящий.