Кайноzой

Напарником и учителем в первые дни работы в полиции у меня был невысокий, сухощавый паренёк по имени Рома. Именно паренёк, ему от силы было лет двадцать. Как я понял, Катастрофа застала его в Москве, хотя сам он был из какого-то дальнего городка в Нечерноземье, куда возвращаться не собирался. Чем он занимался в Москве, где учился, служил ли в армии, я не знал, а он, хоть и любил поболтать, на эти темы не особо распространялся. Я лишь знал, что в разгар общей паники Роман проявил редкостное хладнокровие и умение обращаться с топором, после чего и получил предложение служить в полиции.

Немного наводило на мысль о его прошлом то, что, рассказав в двух словах историю своего поступления на службу, Рома покачал головой и изрёк:

– Ты прикинь? Меня – в менты!

Впрочем, какой бы криминальной ни была юность Романа (сам он, кстати, предпочитал прозвище Ромса, а меня упорно звал Диня), в отделе очистки он работал на совесть. Восставших не боялся, адреса проверял досконально, на начальство смотрел вроде как с иронией, но никогда не хамил и не нарывался. Так, поглядывал с хитрецой человека, который оказался на противоположной стороне баррикад, но ему это неожиданно понравилось куда больше, чем прежняя жизнь.

Полиция только-только начала вырабатывать новые правила работы. Ещё не появилось должности «дознавателя смертных дел», пока была «очистка» – по шесть человек в каждом отделении полиции. Мы работали парами, сутки через двое, что меня вполне устраивало. Проверяли подозрительные или заброшенные квартиры (порой в запертой много месяцев квартире обнаруживалось несколько восставших, тупо бродящих из комнаты в комнату или впавших в ступор и ожидающих добычу у дверей). Впрочем, чаще нас вызывали соседи, услышавшие подозрительные звуки или обратившие внимание, что из квартиры давно никто не выходит. Иногда звонили прохожие, заметившие в окнах подозрительных существ. Не всегда, кстати, это оказывались восставшие. Рожи у людей бывают такие страхолюдные, что и при жизни они выглядят покойниками.

Ромса, устроив мне краткую проверку на умение работать мачете, остался доволен. Оружие тоже одобрил. В полиции как раз начали выдавать служебные мачете, но желающим под расписку оставляли их собственное, более привычное оружие. Помнится, был один чудак с прадедовской кавалерийской шашкой… Впрочем, я об этом уже рассказывал.

Первую неделю мы притирались друг к другу, Роман раздражал меня смесью своей искренней простоты и напускной хитрости, чудовищной необразованностью и совершеннейшим равнодушием к чужим проблемам.

«Кому сейчас легко?» – обычно произносил он, услышав о чьей-то житейской трагедии. И пожимал плечами так, что становилось ясно – он главный страдалец в этом суровом мире.

При этом Роман успел уже обзавестись квартирой в Москве (и мне казалось, что не самыми честными путями), копил деньги на спортивный мотоцикл и любил порассуждать о том, как женится на красивой высокой девушке с большими сиськами. Рост и размер бюста явно были его фетишами – при виде высокой и грудастой женщины он начинал вести себя совершенно неадекватно, скалился в улыбке, рассыпал убогие комплименты и предлагал номер своего «телефончика». Он, кстати, обожал такие уменьшительные словечки: «Хотите мой телефончик?», «Пивасика надо попить», «Диня, глянь, какие у тёлки сисечки!».

В тот день нас вызвали на очередной адрес. Люди, вернувшиеся из поездки к родственникам в Саратов, сообщили, что из соседской квартиры периодически раздаётся стук. Разумеется, они даже не попытались проверить, что там случилось, а позвонили в полицию.

– Думаю я, Диня, что там ремонт затеяли, – рассуждал Роман, пока мы шли к старенькой девятиэтажке. Она была недалеко от отделения, смысла не было требовать служебную машину. – Молоточком тюк-тюк-тюк! А стены в панельках знаешь какие твёрдые? Или шкафчик решили собрать.

– Вот и проверим, – сказал я.

– Нам за это денежки платят, – согласился Роман.

У меня было серьёзное подозрение, что помимо зарплаты Роман не брезгует и мародёрством. Прихватывает из квартир, где никого живого не осталось, деньги и ценности. Но за руку я его ни разу не ловил, да и не был уверен, что стану это делать. Кому сейчас легко? Каждый выживает как может.

Подозрительная квартира была на шестом этаже. Лифт работал, мы поднялись, позвонили вначале бдительным соседям. Никто не открыл. Что ж, они не обязаны нас дожидаться, проинформировали органы – и ушли по своим делам.

– Вот она, нехорошая квартирка, – встав возле двери с номером «50», произнёс Роман.

Заподозрить его в знакомстве с великим романом Булгакова я не мог, поэтому невольно улыбнулся.

– Нечего улыбаться, Диня, – строго сказал Роман. – Тут, можно сказать, место трагедии! Слышишь?

Я прислушался.

Да, за дверью стукнуло. Негромко, но гулко. Будто по трубе колотят чем-то тяжёлым. Пауза. Долгая. Потом ещё один удар.