Рука сыщика мягко, но решительно закрыла ей рот. Он принял нарочито глуповатый вид и бодреньким тоном произнёс:
— И слушать ничего не хочу про ваши внутренние библиотечные проблемы, — притворное возмущение отразилось на его лице. — Мало того, что ради тебя я езжу туда к чёрту на кулички и перечитываю уже сто раз перечитанные книги, так я ещё должен слушать какой-то бред о ваших взаимоотношениях с заведующей?
Эти непонятные, но вполне безобидные «кулички у чёрта» почему-то возмутили Настю так, что на секунду даже высохли её слёзы. Она сердито отстранилась от Игната и не предвещающим ничего хорошего тоном буркнула:
— А мог бы и не ездить. Читал бы себе «Устав караульной службы» с какой-нибудь милиционершей. Их ведь у вас там, говорят, хватает. Тебе, как старшему по званию, какая-нибудь по уставу бы и дала.
Назыров невольно усмехнулся.
— Погоди, погоди, — пытаясь остановить надвигающуюся бурю, миролюбиво начал он. — Что ж ты из одной крайности да в другую? Вот глупая.
Игнату было, мягко говоря, неловко. Он совсем не хотел ссоры, но ещё больше старался избежать Настиной исповеди. Поэтому ему пришлось продолжить лицедейство, и он, деловито посмотрев на часы, непонятным, то ли утвердительным, то ли вопросительным тоном произнёс:
— Давай сделаем небольшой перерыв, тыныш (перерыв, по-татарски). Ты и так застала меня чудом, а мне срочно надо на операцию, — сыщик даже выделил это слово интонацией, — которая, вероятно, продлится до утра. Потерпи несколько часов, и я клянусь выслушать всё, что ты хотела мне сказать.
Сыщик выдержал паузу и снова подчёркнуто повторил:
— Всего несколько часов — и поговорим. Возможно, и мне будет что тебе рассказать.
Настя со смешанным чувством сомнения, гнева и разочарования поглядела на него.
— Что, татарин? Я, кажется, своим приходом помешала тебе свалить на свиданку? — она презрительно фыркнула. — Так дуй, не оглядывайся.
Настя повернулась к двери, намереваясь уйти, но Игнат решительно загородил ей дорогу.
— Никакой, как ты выразилась, «свиданки» у меня нет, — неожиданно резко и сердито сказал он. — А есть дело, которое нужно закончить. А ты меня, будь добра, дождись здесь. Вернусь или ночью, или утром. Где что — ты знаешь. Приду — поговорим.
Он повернул несколько растерявшуюся и несопротивляющуюся Настю за плечи и легонько подтолкнул в сторону кухни.
— Чаю пока хлебни… Или водки. Бутылка в морозильнике.
Проникнуть внутрь отвыкшего пустовать по ночам здания библиотеки было пустяковым делом. С дверью подвала, правда, пришлось немного повозиться. Но, закончив, Назыров с удовлетворением отметил, что Скрепкин послушался его совета и всю коноплю вырвал, а лотки с землёй собрал в одну кучу, забросав всяким мусором. Маскировка, конечно, не ахти какая, но могло и сработать. Впрочем, значения это не имело никакого. Никто облаву на библиотеку устраивать не собирался. И сыщик пришёл сюда совсем не для того, чтобы искать плантацию «травки». Ему нужно было, чтобы в библиотеке ночью никого не было. И теперь он в каком-то первобытном экстазе, словно предвкушая грядущий языческий огненный праздник, щедро лил из пластиковой бутыли бензин на пол подвала и на всё, что попадалось под руку. А уходя, удовлётворенно потянул ноздрями на прощание одуряющий парами горючего воздух и бросил зажжённую спичку внутрь. Но она погасла, не долетев. Бывшая графская конюшня явно сопротивлялась и не хотела нового пожара. Пришлось крутить жгут из газеты, который тоже не спешил загораться. Но у бумаги всё-таки нет силы против огня. И тут уж не помогли никакие сквозняки. Бензин радостно вспыхнул и закружился в танце, сжигая себя и всё вокруг.
Назыров сидел в машине и спокойно глядел, как пламя вначале маленькими, с виду безобидными язычками, а затем неудержимой освобождённой стихией охватывает библиотеку, вспоминая почему-то «Мастера и Маргариту» — пожар в «Грибоедове», и не без иронии сожалел, что не может утащить с собой, подобно Арчибальду Арчибальдовичу, какой-нибудь окорок. Сыщик не боялся, что его застанут на месте преступления. Он всё рассчитал правильно. Библиотека располагалась на отшибе, и пожар в ней никаким жилым или служебным помещениям не угрожал. Вероятность того, что какой-нибудь законопослушный москвич случайно посреди ночи увидит зарево и начнёт названивать «01», была невелика. Пожарных обычно вызывает тот, кто находится рядом с пожаром, а не тот, кто видит его издалека. Поэтому Игнат спокойно любовался делом своих рук минут эдак двадцать. И лишь потом не спеша завёл машину и тронулся. Но даже по дороге ему не попались завывающие пожарные машины. И хотя ему было немножко жалко книги, он не чувствовал за собой большой вины, так как справедливо предполагал, что лучше пожертвовать ими, чем человеческими судьбами. А какой-то варвар, сидящий глубоко внутри, при этом ехидно добавлял, что бумага ещё и хорошее топливо и не даст пожару спонтанно затухнуть. В общем, гори, гори ясно, чтобы не погасло…
Было где-то начало четвёртого утра, когда Игнат вернулся домой. В квартире было темно и тихо, и сыщик даже испугался, что Настя всё-таки, обидевшись на него, ушла. Но, к счастью, её пальто висело на месте, и, вздохнув с облегчением, Назыров прокрался, не дыша, в комнату, где на его постели крепко спала Кравчук. Но сыщик напрасно боялся её разбудить. Девушка таки уговорила полбутылки водки, которая молчаливой свидетельницей стояла на тумбочке, и теперь смешно пискляво похрапывала, делая паузы, чтобы что-то невнятно пробормотать. «Надо бы ей сказать, что храпит, когда выпьет», — мелькнуло в голове Игната, но углубляться в вопросы влияния алкоголя на сон не стал. Усталый, он просто разделся и, довольно бесцеремонно подвинув тело любимой женщины, лёг. Не прошло и пяти минут, как Морфей забрал его в свои объятия. Впрочем, чтобы заснуть, сыщику не требовалось усилий и ранее.
Настя, как это нередко бывает после выпивки, проснулась ни свет ни заря и мучилась страшной жаждой. Её, как сказал бы дядя Муся, канал сушняк. Да и голова чувствовала себя так, будто на мозги надели череп меньшего размера, и они вот-вот полезут из всех дырок, ушей, носа и уж тем более глаз, которые явно от избыточного давления открывались и закрывались с трудом. Зато увидев Игната рядом, она ужасно обрадовалась. Её женское естество торжествовало. Вот оно. Её мужик, даже не муж ещё, не обманул, вернулся с опасного задания и лёг рядом с ней. И даже не разбудил. Какой милый. И вовсе не ходил он по бабам. Настя даже хотела его легонько поцеловать. Но вовремя остановилась. Ведь, боже мой, как она, должно быть, отвратительно выглядела. И лицо, небось, опухло. Глаза красные. А вдруг татарин проснётся и увидит её такой. А ещё перегаром, наверное, несёт. Насте стало вдруг ужасно стыдно. Она мышкой шмыгнула из кровати и побежала в ванную, где немедленно залезла под холодный, даже садистски холодный душ. А потом долго и тщательно чистила зубы, не догадываясь, что от неё всё равно будет пахнуть перегаром, но только с привкусом зубной пасты. Хотя это, может, всё-таки приятнее. А потом уединилась на кухне с бутылкой минеральной воды и пачкой таблеток от головы. Откуда ж ей, малоопытной, было знать, что сейчас надо было не пилюли водой запивать, а принять рюмочку. Или две. Амбре всё равно, что так, что эдак, останется, так почему ж тогда здоровье-то не поправить. Кстати, свежий запах алкоголя лучше кислого застарелого.
ebooksa