– Я сказал ей, что сам поговорю с ними. Я предложил ей остаться и… вообще уехать. На Острова. И я пообещал, что переправлю Гретхен так быстро, как только смогу.
– Она не поверила?
– Клятва, – дядюшкина спина выпрямилась ещё больше. – Они заставили ее принести клятву… сказали, что ее поведение и ее сомнения бросают тень на род. И вынудят предпринять самые неприятные меры, чтобы защитить честь…
…было ли там что защищать?
И почему-то вновь вспомнилась та деревушка на краю мира. Грохот барабанов. Страх. И кровь. Лицо богини, скрытое за бурой маской. Одурманенные мужчины и несчастные женщины, которым дозволялось лишь жить… мой предок, у которого хватило силы духа умереть, а потом вернуться. И его туземная жена. Почему в семейных хрониках о ней так мало сказано? О той, которая была благословлена богиней? Она ведь принесла кровь и силу, которой так гордится род? И в гордости этой забыл об истоках?
Чести? Чести не осталось. Совести тоже.
– Она не могла покинуть Империю, как не могла заговорить о делах семейных с кем-то, кто семье не принадлежит. Я, к счастью, несмотря на все заявления отца, был частью семьи. Клятву он не снял. К этому времени я обзавелся некоторыми… полезными знакомствами. В том числе со своей настоящей матерью. Ее было несложно найти. Отрицать родство она не отрицала. Сожалений тоже не испытывала. Но для ведьмы оказалась очень интересной… женщиной, которая к тому же оказалась весьма близка к Его императорскому величеству. Она бы не отказала в просьбе. Но Франсин не хотела расставаться с дочерью даже ненадолго.
И решила вернуться. Дура. Меня бы не тронули. Кто будет уничтожать ценное имущество, из которого можно получить выгоду? Пусть не сразу, но в перспективе… а она осталась бы жива. Да, возможно, у дядюшки не получилось бы забрать меня из дома. Полагаю, сей факт матушка осознавала довольно ясно, но… она осталась бы жива. Она. Осталась бы. Жива.
Я стиснула руки,и когти впились в кожу. Больно не было, а жаль, боль отрезвила бы, помогла бы сосредоточиться, и слезы, глядишь, можно было бы списать на эту самую боль. Их немного. Просто… что-то попало в глаз. И платок, дядюшкой протянутый, конечно уместен. Как и его молчание.
– Я отговаривал ее, – виновато произнес он. – Был бы магом, усыпил бы…
– А… вазой?
– Не нашлось подходящей, да и… хрупкая она. Мы договорились, что она заберет тебя на море, здоровье поправить. Ей не откажут. Муж увлечен работой и Нинелией. Он Φрансин в принципе перестал замечать… отец мой не лучше… фрау Агна, конечно, оставалась, но и она явно была в курсе происходящего. А судя по всеобщему возбуждению, которое ощущалось, дело близилось к развязке. Я до сих пор жалею, что отпустил ее… надо было скрутить и отдать матери. А она нашла бы способ уговорить. Только…
– Смысла нет жалеть о неслучившемся.
– Именно. Она просила неделю… и я посчитал, что если за несколько лет ничего не случилось,то и неделя вполне приемлемый срок. Мне понадобится время, чтобы подготовить надежное убежище. В Империи тоже хватает тихих мест, где молодая одинокая женщина не привлекла бы особого внимания.
– И что случилось?
– Мне сообщили о взрыве… на полигоне… на полигоне, который должен был бы быть защищен от взрывов. Очередной эксперимент. Попытка стабилизации темной энергии. Неучтенный фактор. Резонанс… вы, полагаю, читали отчеты?
Инквизиторы кивнули. А я вот не читала, хотя, подозреваю, потеряла немного, поскольку правды в тех отчетах не было ни на грош.
– Классический несчастный случай, но… на полигон они выезжали, я проверял записи. Вот только испытывать им было нечего. Мой брат определенно не занимался темой темной материи. Это всего-навсего занавес, который не требовал проведения экспериментов…
– Уверены?
– Сейчас еще более, чем раньше. Меня допустили к изъятым лабораторным журналам. Дали просмотреть записи, бумаги… так вот, все, что я нашел – обрывки чужих работ, сдобренные пустыми фразами, которые, ко всему, писал человек весьма далекий от темы. Было ощущение, что кто-то просто взял и заполнил бумаги на случай, скажем так, проверки.