Магнус Ридольф

Магнус Ридольф повернулся к капитану Басси: «Вы возвращаетесь на Метедеон по расписанию, не так ли?»

«Да, по расписанию», – сухо ответил капитан.

«Мне говорили, что лучшая каюта на вашем корабле – №12».

«Пожалуй, так оно и есть», – подтвердил Басси.

«Не могли бы вы, пожалуйста, зарезервировать ее для меня?»

«Будет сделано, господин Ридольф».

Магнус Ридольф задумчиво взглянул на горный склон: «Я только что заметил господина Пилби, бегущего по гребню холма. Было бы достойно сожаления, если бы никто не известил его о том, что война закончилась».

«Да, кому-то следовало бы этим заняться», – отозвался капитан Басси. Ридольф и Басси посмотрели вокруг. Госпожа Чайм все еще ругалась с Джулиусом Си и Брюсом Холперсом. Госпожа Боргедж демонстрировала синяки госпоже Чикеринг. По-видимому, никто не намеревался что-либо предпринять по поводу господина Пилби.

Магнус Ридольф пожал плечами и стал подниматься по трапу «Археорникса»: «Что ж, все это не так уж важно. Скорее всего, через некоторое время он сам сюда спустится».

Coup de Grâce2

I

Централ – гроздь прозрачных шаров в оправе металлического каркаса – висел в пустом пространстве, в секторе, известном землянам под наименованием «Ближнего Стрельца». Централом владел Пан Паскоглу – смуглый и энергичный приземистый субъект, почти полностью облысевший, с беспокойными карими глазами и плотными темными усами. Человек, не лишенный амбиций, Паскоглу надеялся превратить Централ в модный космический курорт, в остров роскоши и очарования среди звезд – в нечто большее, чем пересадочная станция. С этой целью он прибавил две дюжины новых блестящих шаров – он называл их «коттеджами» – к наружным ячейкам Централа, и без того уже напоминавшего модель исключительно сложной молекулы.

В «коттеджах» было тихо и удобно; в трапезном салоне предлагали достаточно привлекательное меню, а помещения для отдыха и развлечений позволяли знакомиться с представителями самых разнообразных рас и культур. Магнус Ридольф находил атмосферу Централа одновременно успокаивающей и стимулирующей. Сидя в полутемном трапезном салоне, где россыпи звезд выполняли функцию осветительных приборов, он потихоньку изучал других постояльцев. За столом слева, частично скрытые растущими в горшках дендронами, темнели четыре фигуры. Ридольф нахмурился: они ели в полном молчании, причем по меньшей мере трое из четверых сгорбились над тарелками, как последняя деревенщина.

«Варвары!» – пробормотал Ридольф и отвернулся. Несмотря на невоспитанность соседей, их манеры не слишком оскорбляли его – в Централе можно было ожидать, что рядом окажется кто угодно. Сегодня вечером возникало впечатление, что вокруг собрались представители всего эволюционного спектра – от невеж слева до персонажей, олицетворявших более или менее благородные цивилизации, причем квинтэссенцией цивилизованного благородства – Магнус Ридольф прикоснулся салфеткой к аккуратной белой бородке – несомненно, являлся он сам.

Краем глаза он заметил, что одна из фигур слева поднялась и вознамерилась подойти к его столу.

«Прошу простить мое вторжение. Насколько мне известно, вы – Магнус Ридольф?»

Ридольф подтвердил этот факт, и незнакомец, не дожидаясь приглашения, грузно уселся напротив. Ридольф колебался: чего заслуживало такое поведение – сухости или любезности? В бледных лучах звезд он узнал собеседника – антрополога Лестера Бонфиса; Ридольфу кто-то уже указывал на него раньше. Поздравив себя с достаточной осведомленностью, Магнус Ридольф решил вести себя любезно. Три персонажа, оставшиеся за столом Бонфиса, на самом деле оказались варварами – палеолитическими обитателями планеты С-Ча-6, временно находившимися под опекой антрополога. У них были грубые, угрюмые, тревожные лица; судя по всему, преимущества цивилизации, с которыми они успели познакомиться, пришлись им не по душе. Они носили металлические браслеты на кистях и толстые металлические ремни на поясе – электромагнитные кандалы. По мере необходимости Бонфис мог мгновенно прижать кисти своих подопечных к их поясам, тем самым лишив их возможности действовать руками.

Сам антрополог – крупный и грузный, с густой светлой шевелюрой – производил впечатление человека вялого и слабохарактерного. Здоровяки его комплекции обычно бывают розовощекими, но Бонфис отличался болезненной бледностью. Вместо того, чтобы излучать общительное дружелюбие, он явно предпочитал недоверчиво замыкаться в себе. Уголки его губ опустились, нос заострился, движения не были энергичными – они свидетельствовали лишь о лихорадочной нервозности. Бонфис наклонился над столом: «Я понимаю, что проблемы других людей вам порядком надоели, но я нуждаюсь в помощи».

«В данный момент я не хотел бы брать на себя какие-либо поручения», – произнес Ридольф тоном, не допускающим возражений.

Бонфис откинулся на спинку стула и посмотрел в сторону – он не удосужился сделать усилие даже для того, чтобы возразить. Звезды отражались блестками от белков его глаз, кожа приобрела в полутьме оттенок зрелого сыра. Антрополог пробормотал: «Ничего другого я не ожидал».