Альв

Во время второй ходки Яков собрал еды в дорогу. Буханка белого хлеба, шар сыра, дюжина копченых колбасок, кусок копченого окорока, три килограммовых мешочка с гречей, рисом и ячменем, соль, перец и чай в плотно закрывающихся банках – охотничий запас – и две семисотграммовые баклажки, одна с вином, другая с коньяком. Все это он тоже положил у лестницы и снова вернулся на кухню. Когда сверху его окликнула Альв, он как раз поставил вариться мясо и начал чистить овощи. Яков ответил в том духе, что ему еще надо бы картошку почистить да капусту нарезать, но Альв настаивала, и, поставив под кастрюлю дополнительную железку, чтобы мясо не сварилось слишком быстро, пошел наверх. Причем Яков, не стесняясь, начал раздеваться уже на лестнице, так что с улицы всё увидели и поняли.

«Пусть завидуют!» – усмехнулся Яков, взбегая по лестнице.

Одетая Альв ждала его в спальне. Она даже шубку надела, только пуговицы не застегнула да не набросила капюшон.

– Перчатки и платок взяла? – спросил Яков, раздеваясь.

– Взяла, – хмуро ответила все еще обуреваемая сомнениями Альв.

– Отлично! – кивнул Яков, доставая из шкафа зимний охотничий костюм. – Тогда иди в мою детскую, возьми там пару шпаг, какие глянутся, ножи, кинжалы. Подбери себе и мне и тащи сюда!

Альв кивнула и, не задавая лишних вопросов, пошла искать оружие. А Яков принялся одеваться. К тому времени как Альв притащила в спальню оружие, он был, в принципе, готов. Оставалось только взять бурку и башлык, которые он привез из командировки на Кавказ, и старую двустволку, которая, по случаю, хранилась тоже в шкафу. Внизу, в стойке стояло несколько отличных ружей, но стойка хорошо просматривалась с улицы, точно так же, как и шкафчик под лестницей, где хранились хорошие рюкзаки.

Но «за неимением гербовой, пишут на простой» – истина известная, и не Якову ее опровергать.

Они – на этот раз вдвоем – еще раз сходили в его комнату. Взяли там ростовой и кавалерийский луки, колчаны со стрелами – сколько их всего было, – тетивы, рыбачью снасть, топорик-валашку, старый егерский сидор и вещмешок гвардейских пластунов. Последними из-под пола были извлечены кожаный мешочек с «дверной пылью» и связка самодельных восковых свечей. И то и другое Яков сделал сам двадцать лет назад, едва не решившись на путешествие, но передумав в самый последний момент. «Пыль» была дорогущей штукой – на ее изготовление ушло три карата мелких архангельских алмазов и десять граммов червонного золота, не говоря уже о речном жемчуге с Колы, тиманских агатах, кварце с Лавозера и розоватых аметистах откуда-то с Хибин, которые он тоже сам собирал. Не менее сложным делом оказалось изготовить свечи из воска, смешанного с тремя разными маслами и пятью высушенными в пыль растениями. По идее, ни то ни другое за двадцать лет испортиться не могло, и Яков надеялся, что так оно и есть.

– Ты… – Альв была явно обеспокоена всеми этими сборами. – Ты уверен, что знаешь, что делаешь?

– Одно из двух… – ответил ей Яков, складывая сумки, в которые надо было еще добавить аптечку, белье и чистые тряпицы, на которые пошла новая простыня. Там, куда они шли, с хлопковой тканью дела обстояли не так чтобы хорошо.

– Одно из двух, – повторил он, – или выйдет, или нет. Если не получится, мы ничего не теряем. Разденемся и займемся любовью. Но если получится, нам предстоит долгая и нелегкая дорога, так что ничего лишним не будет.

Говоря это, он начал сооружать две скатки: одну из егерской плащ-палатки и шерстяного одеяла и вторую – из рыбачьего балахона и еще одного шерстяного одеяла.

– Ну что ж, вроде бы ничего не забыл, – огляделся Яков. – Пошли тогда.

Они подняли мешки, скатки и оружие и спустились в подвал по черной лестнице. Здесь Яков зажег пару керосиновых ламп и, пока Альв упаковывала продукты, прошелся по подвалу и погребу, систематически закрывая все двери изнутри. Выполнив оборонительные мероприятия, Яков вернулся к Альв и приступил к главному. Ему предстояло изобразить с помощью мела и «дверной пыли» сложный рисунок «врат». Делал он это по памяти, но в детстве и юности Яков так много раз думал о том, чтобы открыть «дверь», что рисунок, казалось, навечно запечатлелся в его памяти.

– Возводишь «дверь»? – Голос Альв звучал неуверенно.

– Да, это «дверь», – оглянулся на нее Яков. – Знаешь, что это такое?

– Мне кажется… – придвинулась к нему Альв. – Я что-то вспомнила. Это порог, – указала она рукой, – ведь так?

– Да, – кивнул Яков и вернулся к работе. – На порог нам нужны две свечи, еще одна на свод и по три на опорные столбы.

Он выставил свечи в тщательно выверенные места и зажег их одну за другой.