Она глядит на него с недоумением.
— Постой. Что? Когда это случилось?
— Я потом расскажу. Просто… Винья. Как он это сделал?
— Ну… он ведь ночь, помнишь? Все тени для него едины. С его точки зрения, они все взаимосвязаны. — Она рисует пальцем линию на песке, потом еще три — получается ящик. — А где люди держат свое богатство? Конечно, в шкафах. В чуланах. В комодах. Больших, крепких. Иными словами, во тьме. Там, куда он может пробраться.
— Так он… просто платил людям? Воровал деньги и нанимал прислужников?
— В его распоряжении богатства всего Континента. Все без остатка. Ты был в разведке. Иногда все упирается в деньги, правда?
— Думаю, у каждого есть цена…
— После десятилетий войны Континент наводнен старыми шпионами, — говорит Мальвина. — Старыми убийцами, старыми наемниками, старыми агентами. Вроде тебя. Заплати дюжине из них кучу чужих денег и скажи, что Винья Комайд должна умереть, но надо, чтобы все выглядело естественно и никто ничего не заподозрил. Кому-то точно повезет, учитывая обстоятельства. Я удивлена, что это заняло столько времени.
— Потом, годы спустя, Шара узнает про операцию «Возрождение» и про этот корабль. Она отправляется на охоту за божественными детьми, затем находит тебя и вербует. Это правда? Вы с ней вместе работали против ночи в этой войне?
— Войне? — переспрашивает Мальвина. — По-твоему, Шара возглавляла нас в войне? Нет. Нет-нет. Она нас защищала. Просто хотела обезопасить нас, а не отправить воевать с ним. — Она склоняет голову. — Шара была нашей матерью в каком-то смысле. Нашей последней матерью. Но теперь ее больше нет. И теперь, конечно, идет война.
— Сколько вас?
Она прижимает колени к груди, обнимает их и опирается на них подбородком. Затем говорит очень тихим голосом:
— Гораздо меньше, чем раньше.
— Где выжившие?
Мальвина качает головой, как будто не может или не хочет говорить о таких вещах, а потом встает и идет назад вдоль пляжа.
Они плетутся обратно к «Салиму». Уже поздно, и туман окутывает берега острова. Мальвина идет, засунув руки в карманы и спрятав подбородок в зеленом шарфе на шее. Она напоминает Сигруду старика, который перебирает все свои обиды и неудачи во время долгой вечерней прогулки.
— Континент видел десятилетия смерти, — говорит Сигруд. — Десятилетия войны и бойни. Постепенно все это сходило на нет, но… Мирград и Вуртьястан… тысячи людей погибли.
— Да.
— Значит, проснулись десятки, — продолжает он. — Десятки божественных детей все вспомнили после того, как насилие отняло у них родителей и заставило вновь испытать эту травму.
Она поворачивается к нему, глаза ее пылают от ярости.
ebooksa