Мальвина молчит.
— А количество божественных детей?
Опять тишина.
— И место, где вы прячете всех этих детей?
Она отворачивается и смотрит на море.
— Последний вопрос, — говорит Сигруд. — Ты знаешь про Татьяну Комайд?
— В смысле про дочь Шары? Ну да, знаю. Кто не знает? А что?
— Ты не думаешь, что… она из божественных детей?
Мальвина смотрит на Сигруда, выпучив глаза.
— Что? Нет! Мы с Шарой из кожи вон лезли, чтобы отследить других; она бы сказала мне, если бы еще одна была у нее прямо перед носом!
— А ты видела Татьяну Комайд? — спрашивает Сигруд.
— Нет. Зачем?
— Я видел ее совсем недавно. Вы с ней… Ну, я бы сказал, очень похожи.
Мальвина смеется.
— Ты заблудился в трех соснах, — говорит она. — Я знаю своих сестер. Я знаю, кто они, что они, как они выглядят. Она не одна из них.
— Уверена?
— Абсолютно. Кроме того, окажись она божественным ребенком, разве она бы не проснулась и не вспомнила о своей истинной сути после смерти матери?
— Видимо, да, — говорит Сигруд. — Но, может, потому Рахул Кхадсе и убил Шару таким публичным способом. Не просто перерезал ей горло, а устроил целый спектакль, который не могли не заметить.
— И что?
— И то, что, поскольку мальчишка считает Татьяну божественной, такое публичное убийство было бы хорошим способом убедиться, что новости дойдут до нее и окажутся крайне разрушительными и травмирующими. В достаточной степени, чтобы разбить чудо, сдерживающее ее воспоминания.