Воображала

— Кто-то на Канарах, кто-то — в Крыму, кто-то — в Париже. Кому что нравится. Знаешь, один старый хрыч с пятого этажа захотел в Воркуту. Интересно, зачем ему Воркута?.. А Фриманы вообще себе новую квартиру вытребовали. Забавно… Я почему-то был уверен, что уж они-то предпочтут Израиль.

— Фриманы? — повторяет Врач тупо.

— Ну да. Дом я тоже купил. В жилконторе были страшно рады — он же убыточный…

Врач со стоном опускается на пол у стены, прижимается щекой к холодной крашеной панели, закрывает глаза.

— Приятно быть очень богатым, — говорит Конти негромко, сам себе, — Это многое упрощает.

Врач тихонько стонет. Говорит сквозь зубы, убеждённо:

— Пристрелить меня следовало бы именно сейчас. Из милосердия…

Конти пожимает плечом:

— Патроны кончились…

Задетая его ногой пустая бутылка, гремя, катится по паркету. На её горлышке дрожит зелёный отблеск. Крутится, прыгает вверх-вниз…

смена кадра

Глава 11

Секретная военная база. Лаборатория.

Маленький зелёный огонечек дрожит, прыгая вверх-вниз по шкале. Характерное гудение работающего медоборудования. Восторженный голос Алика, чуть ли не с придыханием:

— Нет, ты только посмотри сюда! Ты где-нибудь видел подобное?! А ведь я ввёл ей в четыре раза меньше, чем любой лабораторной крысе, каплю в море, ни один нормальный человек даже бы и не чихнул с такой мизерной дозы!.. Нет, ты только глянь!..

В лаборатории четверо: Воображала, молчаливая и очень деловитая медсестра, Алик и один из его коллег — с бесцветными ресницами, бежевыми кудряшками над оттопыренными ушами и доброй улыбкой маньяка.

Воображала полулежит в медицинском кресле, высоком и белом, с кучей страноватых приспособлений и гаджетов. Её голова откинута на специальную высокую спинку, руки привязаны к подлокотникам, голые ноги под коленками приподняты полукруглыми распорками. На ней — грязно-серые плавки и выцветшая майка. Кожи практически не видно из-под покрывающих всё тело сплошным слоем клейких лент с датчиками. Десятки тянущихся в разные стороны к аппаратуре проводов делают её похожей на паука, запутавшегося в центре собственной паутины. Глаза закрыты, под ними синие тени, лицо очень бледное.

— А ты представляешь себе картинку, если дать полную дозу?.. — голос у Алика мечтательный, глазки масленые. Маньяк плотоядно облизывается, но тут же сникает, вздыхает тоскливо:

— Крокодил никогда не позволит, он и так с ней носится, словно курица, а не крокодил… Вспомни, как он тянул с разрешением и на такую-то малость! И это он ещё про барбитураты не знает.

Глаза у Алика гаснут, лицо несчастное. Он смотрит на Воображалу с тоскою и искренним возмущением несправедливо обижаемого ребёнка. Хмурится, вздыхает:

— А представляешь, какой мог бы быть эффект при введении пентотала?! А если при этом ещё дать слабое облучение, да переменный ток на лобные доли…