Воображала

— Не трави душу!..

— А в качестве катализатора я бы использовал стугестирин…

Маньяк жмурится, сглатывает, начинает быстро и неровно дцшать, чуть ли не с постанываниями, и наконец не выдерживает, частит скороговоркой:

— А я бы, а я бы, а я бы… на первом этапе лобные доли не трогал, о нет, только конечный эффект портить. Гораздо интереснее повозиться с подкоркой, о да, да! И ток сделать не просто переменным, а синусоидно-циклическим, и добавить точечное воздействие кислоты на нервные центры. Просверлить черепушку местах в шести-семи, и поочередно так, тихохонько… О-о-ох… Фантастика! Предварительно, конечно, лоботомировав, ну это само собой…

Они говорят в полный голос, словно в лаборатории нет никого, кроме них. Воображала не шевелится.

— Послушай, а ты никогда не задумывался над тем, как скажется на её способностях ампутация мозжечка? Должно получиться нечто весьма любопытное…

— Л боже… да! Но… Крокодил не позволит… — снова вздыхает маньяк, в сомнении качая головой. — Он даже против обычных ЛСД рогом уперся …

Алик смотрит на него с задумчивой улыбочкой.

— Крокодил не позволит, да. Когда вернется. И когда мы его попросим. Но ведь до своего возвращения он поручил её нам.

— Это — только до возвращения, а потом… — Маньяк то ли притворяется не понимающим, то ли действительно не видит, куда клонит Алик. — Если ей шкурку попортить — он с тебя самого три спустит.

— Да брось! Она у нас будет в полном порядке! — машет рукой Алик, явно уже все для себя решивший. — Прикажем — всё, что надо, обратно вырастит, она же у нас девочка послушная!..

— Кузя ругаться будет…

— Для Кузи главное — чтобы она работала, а остальное его не волнует.

Подумав, маньяк качает головой и говорит пока еще нерешительно, но уже мечтательно:

— Но сначала я бы все-таки сделал лоботомию…

смена кадра

— То, что у меня никогда не бывает похмелья — тоже её работа. Удобно, грех жаловаться. — Конти покручивает на пальце пистолет, не выпуская из поля зрения жужжащую муху. Та по периметру облетает потолок, и взгляд Конти движется за ней, как приклеенный.

— И голова у меня никогда не болит. И зубы. И вообще. Она добрая. И послушная. «Вынеси мусор!» — пожалуйста. «Почисти зубы!» — извольте. «Сотвори чудо!» — нет проблем. И всегда — с небольшим перебором. От старательности. Однажды я оставил её на сутки одну дома. Уходя, попросил немного прибраться… Я имел в виду игрушки. На сутки! Знаешь, что она сделала? Капитальный ремонт. Так что этих придурков из Комитета мне где-то даже и жаль. Они ведь не понимают, насколько надо быть с нею осторожным. И когда пройдёт первая эйфория, обязательно найдётся какой-нибудь трус… Обязхательно найдётся, трусы — они везде есть! — который её испугается. Всерьёз. А Тори — девочка послушная… И старательная…

Всё это время Конти ведет за мухой стволом пистолета, неторопливо прицеливается, потом опускает оружие, потом снова прицеливается, заглядывает в дуло, хмурится, кладёт пистолет на пол, тщательно прицеливается пустой рукой (закрыв один глаз и медленно пошевеливая указательным пальцем, изображающим дуло) и, наконец, говорит:

— Паф!

Жужжание обрывается (звук, словно порвали резинку или лопнула леска). С лёгким шлепком трупик мухи падает на белую бумажную скатерть. Конти смотрит на него удивленно.