– Ты по молодости такого не помнишь, – сказала мама, – но до моих тридцати с небольшим мы правда все время ждали ядерной войны. Потом это стало казаться нереальным. Теперь ясно, что нереальным было чувство, будто все в целом наладилось.
– Но ведь этого не случилось. Войны.
– Случились десятилетия страха, – ответила мама.
– Как Лайл?
Отчим.
– Ему имплантировали в простату радиоактивные «семена». Звучит как что-то, что будет расти, но на самом деле наоборот. Правда, ночью все равно часто бегает.
– Ты из-за него не спишь?
– Обычно у меня получается заснуть снова. Как ты?
– У меня новая работа.
– Нравится?
– Вроде все нормально.
– Чем занимаешься?
– Чем всегда.
– Стетс обручился.
– Знаю, мам, – сказала Верити.
Маму приятно взбудоражило (и, видимо, это можно было понять) все то внимание, которое пресса уделяла ее дочери как девушке миллиардера, сделавшего состояние на инвестициях в ИТ-индустрию. И теперь мама никак не хотела признать, что все позади. Ладно, зато тему отчима миновали вполне благополучно.
– Дейзи там кого-то учуяла. Разбудит Лайла. Мне придется выйти.
– Хорошо, – сказала Верити. – Люблю тебя, мам.
– И я тебя, солнышко. Пока.
Верити лежала в темноте, глядя в никуда. Джо-Эдди еще не захрапел.