— Вы, похоже, верите в то, что говорите, — сказал он. — Или актриса такая, хоть сейчас на сцену.
— Актриса из меня никудышная, — пожала я плечами. А жаль: когда я единственный раз играла ведьму в школьном спектакле, мне понравилось! — Ладно, рассказывайте, что же вчера такого произошло? Может, шеф вас чем-то расстроил? — вспомнив, как Мурчалов советовал мне налаживать контакты с людьми, я добавила: — Мой меня расстраивает постоянно.
Волков качнул головой. Мне показалось, что он колеблется, не уверен, говорить мне что-то или не говорить. Наконец он произнес:
— Нет, Иннокентий Павлович меня не расстроил. Я просто… ну, волновался за него. Он перерабатывал, ночевал даже в кабинете. Домой не уходил. Так готовился, нужно было представить рабочий проект Орехову…
— Не Ореховой? — переспросила я.
— Она сама не занималась этим вопросом, все на сына скинула. Тот вроде бы восходящая звезда в семейной компании, с ним шеф в основном переговоры и вел. А вот как раз завтра они должны были вдвоем представлять этот проект самой мадам Ореховой и остальным директорам кумпанства — уж не знаю, сколько они там решали помимо Ореховой, но Иннокентий Павлович говорил, что их тоже важно уболтать.
— Значит, Стряпухин ночевал в кабинете, и вы тоже задерживались допоздна? — спросила я.
— Когда как, — Волков пожал плечами. — В пятницу вечером я работаю два часа в лавке у Кунова, ему как раз привозят новый товар, я его раскладываю. В общем, Иннокентий Павлович знал, что по пятницам я не задерживаюсь. Но вчера я ему сказал… — Волков сглотнул, — я ему сказал, что если проект выгорит, так с Куновым я смогу распрощаться, и почему бы мне тогда не помочь? А он строго так ответил, что не ожидал от меня, чтобы я свои обязательства свои нарушал, и вообще только оправдывает это тем, что я расстроен… — Волков осекся.
— А, то есть вы были расстроены еще до того, как Стряпухин вас прог… то есть отправил отсыпаться? — спросила я.
Волков неохотно кивнул.
— А чем?
— А вот это — не ваше дело! — он огрызнулся, но тут же как будто сдался, вздохнул. — Ладно, простите. Ничем особо не был расстроен. Считайте, что меня догнало это все: две работы, да еще учиться в свободное время. Ну, Иннокентий Павлович и заметил.
Звучало это вполне логично, я и сама сделала схожие выводы. Только вот формулировка Волкова наводила на мысль, что это была отрепетированная причина, а не настоящая.
— Если у вас какая-то проблема в семье, — начала я, — то об этом лучше знать, потому что…
— Да нет у меня семьи! — Волков сверкнул глазами. — Родители умерли, когда я еще под стол пешком ходил, потом дед воспитывал, он тоже преставился. Поэтому я сюда и подался!
Ну что ж, это делало несостоятельной мою гипотезу о десяти братишках и сестренках мал-мала меньше. Но тогда не очень ясно, почему Волкову нужно работать на двух работах, чтобы прокормить себя?
Вопрос звучал неделикатно, но мне уже пришлось задавать ему и другие неделикатные вопросы, поэтому я спросила.
— Из-за вашей дурацкой системы! — буркнул Волков. — В универ чтобы поступить, нужно школьный аттестат иметь! А в гимназиях у вас всякие дурацкие предметы, даже в старших классах — изящные искусства там, музыка или рисование на выбор, иностранные языки… — он видимо распалялся, щеки его порозовели, грудь ходила ходуном, кулаки сжимались и разжимались. — Да зачем они мне, если я на инженера учиться хочу! Но нет, без этого даже платно никуда не поступишь! И может, я бы какой-нибудь юландский язык еще самостоятельно выучил, или там рисовать научился… но тут еще и ваша чертова литература, и городское право, и… — он задохнулся, а я изо всех сил постаралась не морщиться от бранного слова: надо, надо привыкать к этому, не все же с благовоспитанными людьми общаться придется. Волков до сих пор не ругался при мне, но тут, видно, забылся от эмоций. — Короче, мне нужно хотя бы год в вашей дурацкой гимназии продержаться. Может, и года не хватит, может, два придется. И еще вступительный экзамен нужно сдать, а к нему подготовиться! И пока я буду столько времени впустую тратить на все эти цирлихи-манирлихи, кто меня кормить будет?!
Надо же, примерно то же самое я недавно думала о генмодах. А оказывается, это и к обычным людям относится.
— Мне очень жаль, — сказала я. Потом добавила, не зная, что еще сказать: — Вы очень сильный человек, Эльдар!
ebooksa