Выбора не было. Су-Лин достала свой айфон и дрожащими пальцами нашла в телефонной книге номер тетушки. Бобби протянул руку и накрыл ее ладонь своей. Легонько сжав ее пальцы, взял у нее телефон.
– Давай лучше я.
– Спасибо.
Пытаясь сдержать дрожь, она сложила руки на коленях и, пока Бобби набирал номер ее тети, смотрела в окно. Его голос растворился в гуле транспортного потока.
Всю дорогу домой Су-Лин ломала голову, пытаясь понять случившееся. Кто-то знал о ее занятии. Или не кто-то, а
Но на этот раз Су-Лин знала, что происходит.
Ей открылось видение. Она увидела все.
Она поняла, что это значит. Пустая стена – это ее следующее живописное полотно. Стена взывала к ней, молила защитить город от грядущей трагедии.
Вскоре видение начало меркнуть. Су-Лин одновременно испытала и облегчение и страх. Даже спустя три года эти призывы пугали ее до мозга костей. Она больше не могла отмахиваться от них, как от совпадений или ночных кошмаров, порожденных тревогой и чувством вины. Как только крики умирающих умолкли, вновь прозвучал знакомый глумливый смех.
Су-Лин узнала эту злобную насмешку. Это был тот, кто охотился на нее. Он раскрывал себя, давал знать о своем присутствии. Это был одновременно и вызов и предостережение.
Бобби обнял ее за плечи и привлек к себе.
– Что не так, Су?
Она зарылась лицом в ладони – не хотела, чтобы Бобби увидел ее такой растерянной и испуганной. В глубине ее сознания, заглушая крики гибнущих людей, раздавался все тот же мерзкий смех.
– Землетрясение. Завтра, – наконец прошептала Су-Лин, уткнувшись лицом в его смокинг. – Я могу остановить его, но он попытается остановить меня.
– Кто он?
– Не знаю, но нам нужно спешить. Мне нужны ответы.
– …просто старые байки. – Тетушка Лу расхаживала по красному марокканскому ковру, устилавшему пол гостиной. Вслед за ней тянулся шлейф сигаретного дыма. Она была коренастая, с короткой, почти мужской стрижкой. В ней не было ни малейшего намека на изящество и грацию матери Су-Лин. – Суеверная чушь. Все эти благовония и прочая псевдорелигия.