Противостояние

Наутро она пообещала Пипу найти Фурию независимо от того, как долго и где придётся её разыскивать. Кэт и Дункан хотели идти с ней, но Изида отклонила это предложение. Она решила отправиться в путь одна, и лишь когда Дункан пригрозил, что бросит распроклятую Абсолонову книгу в камин, она позволила ему присоединиться к ней. Иллюзий по этому поводу Дункан Маунд никаких не питал: в качестве экслибры Зибенштерна Изида была во много раз могущественнее, чем он, и в любое время могла изъять у него Абсолонову книгу силой, но в ней всё ещё теплилась искорка здравого смысла, а Дункан не готов был сдаваться или отказываться от неё.

Они покинули резиденцию через портал, возведённый ими в катакомбах библиотеки, но до того, как всерьёз пуститься на поиски Фурии, им предстояло ещё кое-что сделать – одолжение, о котором попросил их Пип. Через некоторое время Изида с Дунканом уже падали сквозь золотое ничто между страницами мира. Место, на поиски которого они отправлялись, лежало в стороне от больших убежищ. И в равной мере – вдали от неистовства идей.

Не заставил себя дожидаться широкий, мерцающий, словно ртуть, поток, который они увидели под собой. Извилистыми рукавами он протянулся через пустоту и выглядел издали словно пылающая, раскинувшаяся на километры в ширину спираль, лежавшая на боку и бесконечная в обоих направлениях. Вокруг по движущейся поверхности плясали отблески желтоватого света. Аноним-река, под многочисленными наименованиями протекавшая через столь же многочисленные книги, была одним из самых потрясающих феноменов между страницами мира. Немногие осмеливались оказаться рядом с ней, ибо того, кто слишком долго вглядывался в её волны, они неминуемо подхватывали и увлекали с собой.

Изида с Дунканом парили вертикально внутри спирали. Под ними, менее чем на расстоянии человеческого роста, шумели серебряные потоки и ввинчивались гигантскими витками в бесконечность. В отличие от рек в книгах поток между страницами мира был беззвучным, хотя течения водоворота несли серебристые короны пены, сталкиваясь друг с другом с необузданной силой. Тишина и ощущение невесомости придавали этому зрелищу ещё более нереальные черты. Им обоим была известна опасность, поэтому они старались подолгу не смотреть на реку. Однако Дункану уже стало казаться, что он чувствует тяжесть в ногах. Изида вынула из-под накидки бутылку с почтой. Свёрнутое в ней письмо было связано бечёвкой, сосуд – заделан пробкой и обмазан красным сургучом. На двух страницах письма Пип размашистым детским почерком написал имя «Молли», а под ним – «От Пасьянса».

Дункан усмехнулся, бросив взгляд на каракули:

– И ради этого мы теряем драгоценное время?

Изида покачала головой:

– Не теряем, ведь это для Пипа.

– Существует ли хотя бы кто-нибудь, кому бы ты не помогла исполнить заветное желание?

Она тихо фыркнула, но улыбка осветила её лицо, на секунду придав ему почти здоровый вид. Она молча бросила бутылку вниз, в реку, где её подхватило течением. Красный сургучный колпачок заплясал между волнами, и Дункан потерял его из виду. Дункан поспешил отвернуться, поскольку притяжение реки становилось всё сильнее. Одной рукой он дотронулся до Абсолоновой книги в нагрудном кармане пальто. На краткий миг у него промелькнула мысль, что неплохо бы её бросить вслед за бутылкой. Однако ему было ясно, что в этот момент он потеряет Изиду, а теперь совсем не хотелось думать о мрачном будущем. Он отдёрнул руку, хотя догадывался, что обманывает себя и скоро пожалеет об этом.

– Спасибо, – сказала Изида.

– За что же? За то, что мне недостаёт сил избавиться от этой проклятой писанины? – спросил он.

– За то, что ты меня не послушал и пошёл со мной. Может, я заговорю по-другому, если дела пойдут хуже, именно поэтому я говорю всё как есть сейчас. Я рада, что ты со мной.

Во время перелёта через бурлящую Аноним-реку он долго смотрел на неё, нехотя позволив её словам запечатлеться в своём сердце. Их руки соприкоснулись, они толкнули створки портала и приступили к поискам.

Глава пятая

Пробуждение Фурии растянулось надолго. Несколько раз она пыталась открыть глаза, но веки её словно налились свинцом. Ей казалось, что она больше не спит, но на самом деле это было, пожалуй, чем-то вроде полудрёмы, из которой она время от времени впадала в глубокое беспамятство. Когда на неё нисходила ясность, достаточная, чтобы оценить ситуацию, её охватывал ужас, не снится ли ей это бодрствование? Ведь, если верить ощущениям, даже без мерзких рож её преследователей это один сплошной, холодный, чёрный кошмар.

Временами она видела краски, пёстрые, словно сотни радуг. Едва она пыталась их удержать, они принимались кружиться в сумасшедших завихрениях, образуя разводы, спирали и символы, рисующие призраки воспоминаний. Она побывала прямо в эпицентре этих красок, поглощённая и исследованная ими, а после – выплюнутая, словно косточка от вишни.

Кто-то позвал её по имени, но даже это с трудом вернуло её к реальности. Такое чувство, словно она ночью выныривала из морских глубин, не видя в темноте, как поверхность воды становится всё ближе. Она представляла эту воду стеклом, которое предстояло пробить, но под ним находилось лишь царство мрака и холода, беззвёздного и тяжёлого, словно бархат, лежавший на её веках.

В какой-то момент – по истечении часов или дней – из черноты проступило лицо, словно покрытое туманной завесой в лунную ночь. Фурия была слишком слабой, чтобы разглядеть, кто это – мужчина или женщина. Угловатые черты, тонкие потрескавшиеся губы, короткие неухоженные волосы и… Взгляд, который буквально пригвоздил Фурию.

– Фурия! – произнёс хриплый женский голос.