Память, что зовется империей

Три Саргасс взяла из рук Махит бокал с алкоголем, сделала солидный глоток, вернула.

– Мы не проводили захватнических войн с самого моего рождения.

– Знаю, – сказала Махит, – мы на станциях изучаем историю. Нам нравилось, что Тейкскалаан – мирный хищник по соседству…

– Тебя послушать, и кажется, будто мы – бездумное животное.

– Не бездумное, – сказала Махит. Лучше извиниться у нее сейчас не получится. – Ни в коем случае не бездумное.

– Но животное.

– Вы же пожираете. Разве речь не об этом? Война ради захвата.

– Это не… Пожирать – это если бы мы были ксенофобами и устраивали геноцид, а не присоединяли новые территории к империи.

«К миру». Смени произношение глагола – и Три Саргасс сказала бы: «Если бы мы не делали новые территории реальными», но Махит поняла, что она имела в виду: всё то, благодаря чему присоединение к Тейкскалаану даровало планете или станции процветание. Экономическое, культурное – возьми наше имя, стань гражданином. Говори стихами.

– Не будем спорить, Три Саргасс, – сказала она. – Не хочется.

Та поджала губы.

– Нет, будем. Я хочу понять, что ты думаешь. Это моя работа. Но можем отложить на потом. Скоро император объявит победителя конкурса, смотри.

Чтения окончились. Последние стихи Махит пропустила целиком. Ни один не потряс зал так, как Девять Маис. Теперь император поднялся, по бокам выстроились эзуазуакаты – они уже посовещались, выбрали победителя вместе? Она сомневалась, чтобы они так быстро пришли к решению, только не при участии Тридцать Шпорника, двух тейкскалаанцев, которых Махит еще не встречала, и Девятнадцать Тесло, по-прежнему великолепной во всем белом. В окружении переливающихся огней на ней отдыхал глаз.

Шесть Путь показал на поэтессу, которая не произвела на Махит ровным счетом никакого впечатления. Та удивилась этой чести не меньше зрителей, не торопившихся с ожидаемым ликованием, словно они тоже не поняли, что сейчас произошло.

– Кто это? – прошептала Махит Три Саргасс.

– Четырнадцать Шпиль, – сказала та. – Она изощренно скучна в стихосложении, всегда такой была. Никогда нигде не выигрывала.

Лицо Девять Маиса осталось бесстрастным. Махит не понимала, то ли он доволен, что им так очевидно манкировали, то ли злится; собирался ли он так бесповоротно испортить вечер. Четырнадцать Шпиль распростерлась перед императором и получила в награду цветок из бурого стекла. Снова встала. Собравшиеся придворные все же сумели прокричать ее имя, и Махит присоединилась – иначе было бы странно.

– Будешь допивать? – спросила Три Саргасс, когда шум улегся.

– Да. А что?

– Потому что я весь вечер проговорю о применении ассонанса у Четырнадцать Шпиль, а тебе придется слушать, и нам обеим нужно чуточку напиться.