Профессор молча затворил дверь.
– Эй! — протестуя, воскликнул Фонтейн.
– Отсюда есть другой выход? — спросил профессор, глядел на засовы.
– Нет, — сказал Фонтейн.
Профессор осмотрелся, стена, возле которой спал мальчик, навела его на мысль.
– За той стеной — обрыв?
– Верно, — сказал Фонтейн, чувствуя странную обиду от того, что этот человек с такой легкостью получил у него информацию.
– А над вами никто не живет? — человек глянул вверх, на крашеный фанерный потолок лавки.
– Честно говоря, не знаю, — признался Фонтейн. — Если кто и живет, то очень уж тихо. Никогда их не слышал.
У этого копа Райделла, кажется, были проблемы. Он кое-как дотащился до застекленной витрины и со стуком поставил на нее вещмешок.
– Эй, слушай, ты же не хочешь сломать мне витрину?
Райделл обернулся, держась рукой за бок:
– Есть пластырь, широкий?
У Фонтейна, конечно, была аптечка для оказания первой помощи, но в ней не было ничего полезного. Там была парочка марлевых повязок производства аж 1978 года и хитроумная глазная повязка, с инструкцией вроде на финском.
– У меня есть электролента, — ответил Фонтейн.
– Что это?
– Эластичная лента. Серебристая, знаешь? Хорошо липнет к коже. Подойдет?
Райделл с трудом снял черную нейлоновую куртку и неуклюже, одной рукой, начал возиться с пуговицами измятой джинсовой рубашки. Девчонка бросилась помогать, и, когда она стянула с него рубашку, Фонтейн увидел серо-желтый свежий синяк. Плохой синяк.
– У вас что, авария? — он затолкал "смит-и-вессон" в карман штанов, не очень-то безопасный тайник, но удобный, учитывая обстоятельства. Потертое ореховое дерево рукоятки торчало наружу как раз настолько, чтобы было сподручно выхватить пистолет, если понадобится. Он достал катушку с лентой из верхней выдвижной секции старого металлического ящика для картотеки. Отмотал примерно фут; лента отошла с характерным звуком.
– Хочешь, наклею тебе эту штуку? Я клеил ею боксеров в Чикаго. На ринге, знаешь?