– Пожалуйста, — сказал Райделл и, сморщившись, поднял руку с ушибленной стороны.
Фонтейн оторвал отмотанный кусок ленты и осмотрел ребра Райделла.
– Эта лента — мистическая, понятно? — он резко, со щелчком растянул ее руками, повернув темной, клеящей стороной к Райделлу.
– Почему это? — спросил Райделл.
– Потому что у нее есть темная сторона… — Фонтейн продемонстрировал, — и светлая сторона… — он показал серебристую тусклую изнанку, — и она не дает Вселенной распасться на части.
Райделл завопил было, когда лента приклеилась, но сдержался.
– Дыши, — сказал Фонтейн. — Дети есть?
– Нет, — выдавил Райделл.
– Ну, — сказал Фонтейн, готовя следующий кусок, подлиннее, — ты должен сейчас подышать точно так, как приказывают бабам, когда у них схватки. Итак: выдыхай…
Процесс пошел быстрее, и, покончив с перевязкой, Фонтейн смотрел, как Райделл застегивает пуговицы сразу обеими руками.
– Добрый вечер! — внезапно сказал профессор; услышав, Фонтейн обернулся, все еще держа катушку с лентой в руках, и увидел, что мальчик уже не спит — сидит, широко распахнув свои карие невидящие глаза, и таращится на человека в серо-зеленом пальто. — Хорошо выглядишь. Это твой дом?
Что-то шевельнулось в глубине глаз мальчика, посмотрело и втянулось обратно.
– Вы что, знакомы? — спросил Фонтейн.
– Мы встретились вчера поздно вечером, — ответил профессор. — Здесь, на мосту.
– Минуточку, — сказал Фонтейн. — Он стянул у вас часы?
Человек обернулся и без выражения молча уставился на Фонтейна.
Фонтейн почувствовал угрызения совести.
– Все в порядке, — сказал он. — Я их просто спрятал, чтобы он не сломал.
– Понял.
– Это чудесные часы, — сказал Фонтейн. — Где вы их достали?