САКУРОВ И ЯПОНСКАЯ ВИШНЯ САКУРА

 Сдавали, принимали в процессе выхода изголодавшихся тёлок (молодняка на откорме по советской терминологии) на волю. Тёлки яростно покидали опостылевший загон, с нетерпеливым мычанием вырываясь на всё ещё зелёный простор, прогреваемый скупым осенним солнцем. Считать их в таком виде было трудно, да и предварительная выпивка сказывалась. Поэтому оказалось, что тёлок то ли двести двадцать три головы, то ли двести восемнадцать, то ли двести сорок одна, то ли сто девяносто восемь. В общем, считали тёлок все, за исключением Мишки и пьяного в жопу Мироныча. Мишка продолжал живописать свой сон с известным сюжетом, Мироныч переживал за будущее последней жены. А потом оказалось, что Мишка тоже считал, поэтому последнее слово осталось за ним.

 - Так и запишем, - заторопился зоотехник, вписал количество тёлок со слов Мишки, двести восемнадцать голов, в договор, Сакуров договор подмахнул и стал прощаться с компанией.

 - Константин, не давай им разбежаться, а то потом хрен соберёшь, - посоветовал Жорка и повернулся в сторону деревни, поторапливаемый жаждущим зоотехником.

 - Костя, подождите, я вам помогу, - закряхтел Мироныч, раздираемый желанием присоединиться к желающим продолжения банкета и христианским человеколюбием, подвигающим его к помощи ближнему своему.

 - Костя, гони его на хрен, - посоветовал на прощанье Жорка, и с тем они расстались. Компания в составе Жорки, Варфаламеева, зоотехника и Мишки отправилась в Жоркину избу, Мироныч увяз в навозной жиже, а Сакуров, памятуя Жоркино наставление и свой животноводческий опыт, рванул за головной тёлкой.

 Пасти тёлок оказалось намного трудней, чем дойных коров. Во-первых, тёлки постоянно хотели жрать, во-вторых, половина их хотела быка. Бык имелся в соседнем стаде, которое паслось за речкой. Поэтому половина тёлок паслась на заливном лугу, а половина, задрав хвосты, носилась вдоль берега Серапеи. Бык лениво бродил по ту сторону и призывно трубил. Коровы из соседнего стада относились к таким отношениям терпимо. А Константин Матвеевич, высунув язык, носился и за теми, которые носились, и за теми, которые паслись.

 Дело в том, что новообразовавшееся акционерное общество на месте загинувшего колхоза продолжало заниматься по инерции кое-какими колхозными делами, и часть площадей по эту сторону Серапеи держала под зарослями капусты. Капуста получилась, что надо, через месяц её вполне можно было срезать, а пока её норовили сожрать ненасытные тёлки. При этом тёлки не лопали кочаны от начала до конца, но, вырвавшись из-под надзора неопытного пастуха в пределы культурного поля, спешно хапали по капустным вершкам и форсированным маршем двигались вглубь «огорода».

 - Ну, мать вашу! – орал Сакуров и, временно плюнув на тех, которые носились вдоль своего берега на виду красавца-быка с неотразимым кольцом в носу из натуральной меди, бежал выгонять тех, которые портили «огород» и гадили в него одновременно чистейшим органическим удобрением.

 - Ну, мать вашу! – ахал Константин Матвеевич и одновременно хватался за голову. Во-первых, тёлки успели обгрызть столько кочанов капусты, что у него не хватило бы его будущей зарплаты на покрытие убытков, причинённых зловредной скотиной сельхозугодьям бывшего колхоза. Во-вторых, некоторые особенно прожорливые тёлки могли просто обожраться и приказать долго жить. То есть, будущей зарплаты Сакурова могло не хватить ему ещё больше.

 - Ну, мать вашу! – стонал Сакуров и, почём зря хлопая бичом, погнал скотину с огорода. Попутно он приметил, что капуста порчена повсеместно и не только за последние полчаса. Сначала ему полегчало, а потом он прикинул, что ранее порченую капусту умный Мишка и профессиональный халявщик Витька могут запросто списать на глупого Сакурова, и Константин Матвеевич снова загрустил. Да ещё хмель, выгоняемый наружу вместе с потом, давал знать, от чего ноги норовили идти каждая сама по себе, а голова вообще отказывалась от причастности к остальному организму, пытаясь думать о чём-то таком, что находилось даже не далеко от пасторальной темы, а перпендикулярно к ней. То есть, в голове бродили летучие образы кентавров, наполовину состоящих из Му-Му, а наполовину из Герасимов под присмотром голых Львов Толстых. И всё это на фоне больших взрывов и чёрных дыр.

 - Ну, мать вашу, - шептал на последнем издыхании Константин Матвеевич и стегал сам себя концом бича по уху. Это придавало ему сил, и он таки выгонял тёлок с огорода. Сбив их в компактную кучу, Сакуров гнал тёлок в сторону тех, которые недавно носились, но которых уже и след простыл.

 - Э-э! – разевал рот Константин Матвеевич и принимался вертеть головой по сторонам. Минуту он высматривал сексуально озабоченный молодняк на откорме, а потом с удивлением обнаруживал похотливых тёлок на железнодорожной насыпи, мирно щиплющих какую-то дрянь и дожидающихся своей участи пассивных участниц очередного дорожно-транспортного происшествия.

 - Чтоб вы треснули! – бормотал Сакуров и, оставив в покое любительниц капусты, мчался к насыпи. По рассказам очевидцев он знал, что железнодорожники (особенно водители мотовозов) положительно относятся к таким ДТП, потому что из пассивных участниц вышеупомянутых ДТП получаются отменные котлеты, отбивные и прочие мясные блюда вплоть до копчёных рёбрышек. Поэтому подавляющее число железнодорожников (и все без исключения водители мотовозов) никогда не делали ничего от себя зависящего, чтобы избежать похожего ДТП с такими симпатичными парными его жертвами.

 - Я вам рога поотшибаю! – сипел Сакуров и пинками сшибал упрямых тёлок с насыпи. Вдали с сожалением гудел мотовоз, Константин Матвеевич сбегал с насыпи вслед за тёлками и старался направить их туда, откуда снова потянулись в капусту их охочие до культурной зелени подруги.

 «С ума сойти, - лихорадочно думал он и чувствовал, что ещё немного, и он начнёт лаять. – Однако как с этими блядями справляются Мишка с Витькой? Впрочем, Мишке на лошади сподручно, но Витька ведь на своих двоих?!»

 Потом пошёл дождь, и тёлки, как тараканы, стали разбредаться по посадкам. А Сакуров, как дурак, лазал по посадкам за тёлками и пытался собрать их в одно стадо. А затем, когда ноги стали отказывать окончательно, Константин Матвеевич решил на всё задвинуть и прилечь на какой-нибудь поваленный ствол хотя бы отдышаться. Как он прилёг, так, несмотря на зарядивший дождь, и вырубился. А когда очнулся, дождь уже поливал вовсю, а Жорка с Варфаламеевым гнали стадо в загон.

 - Братцы! – завопил благодарный Сакуров. – Что бы я без вас делал?!

 - Пропал бы на хрен! – весело отозвался Жорка. Когда он успел протрезветь, имея после ухода Сакурова на работу почти литр спирта, оставалось только догадываться. Впрочем, Варфаламеев тоже держался ровно. А вот Мироныч стоял у загона на четвереньках.

 - Костя, миленький, я вам обязательно помогу загнать стадо, - грозился старый хрыч. Тёлки шли прямо на него, а Мироныч тщетно пытался принять вертикальное положение.

 - Мироныч, отползи в сторону! – орал Жорка. – А то тебя опять кто-нибудь обгадит!