— Лудгейт о нем говорит?
— Может, и говорит. Не могу сказать, что я его внимательно слушаю. Луд много чего болтает…
Ховер полз по улицам, обрамленным ржавеющими складами мертвых машин, кранами мусорщиков и черными вышками плавилен. Тернер держался задворок, пробираясь в западный сектор Муравейника, и со временем завел ховер в узкий кирпичный каньон — бронированные борта, задевая за стены, высекали искры — и вогнал его прямо в стену покрытого сажей прессованного мусора. Оползень отбросов почти покрыл машину, и Тернер отпустил управление, глядя, как из стороны в сторону раскачивается пенопластовая игральная кость. Последние двенадцать кварталов стрелка индикатора горючего колебалась на нуле.
— Что там произошло? — спросила Энджи. Ее щеки в свечении приборной доски были зелеными.
— Я сбил вертолет. В общем — случайно. Нам повезло.
— Нет, я имею в виду после того. Я была… Я видела сон.
— Что тебе снилось?
— Большие штуки, они двигались…
— У тебя было что-то вроде припадка.
— Я больна? Ты думаешь, я больна? Почему компания хотела убить меня?
— Нет, я не думаю, что ты больна.
Она развязала пристежные ремни и, перебравшись через спинку сиденья, забилась под турбину, где они спали прошлой ночью.
— Мне снился дурной сон…
Ее начинала бить дрожь. Тернер выбрался из своей упряжи, чтобы подойти к девочке. Прижав ее голову к груди, он стал поглаживать ее волосы, расправил их, убрал за уши, чувствуя под рукой хрупкие кости черепа. В зеленоватом свете ее лицо казалось каким-то неведомым существом, вытащенным на берег из моря сна и брошенным у кромки прибоя. Молния черного свитера наполовину расстегнулась, и он провел пальцем по хрупкой ключице. Кожа была прохладной и влажной от пота. Энджи крепче прижалась к нему.
Закрыв глаза, он увидел свое тело на расчерченной солнцем кровати под медлительным вентилятором с лопастями из твердой коричневой древесины. Его тело дергалось, содрогалось, как ампутированный член; голова Элиссон была запрокинута назад, рот открыт, губы разошлись, обнажая зубы.
Энджи вжалась лбом в ямку у него на шее. Потом она вдруг оцепенела и со стоном откачнулась назад.
— Наемный человек, — произнес голос. Тернер вдруг вновь очутился на сиденье водителя, ствол "смит-и-вессона" отразил единую линию зеленого свечения приборов, в подсвеченном "глазу" прицела — левый зрачок Энджи.
— Нет, — сказал голос.
Тернер опустил пистолет.