Квантовый вор, рассказы

Рынки, контролирующие жизнь и смерть, обваливаются.

Стаи ботов-перекупщиков бросаются забирать тела, оккупируют все побережье Калифорнии.

Загрузочные города в Китае отключаются из-за нехватки энергии.

Начинается великий исход. Малолетние зоку спасаются на переполненных кораблях. Импровизированные передатчики своими лучами посылают гоголов в небо, прямо в подставленные руки Соборности.

Жозефина оживленно наблюдает за происходящим. Грифельная доска мира очищается полностью, и именно ей предстоит начертать на ней будущее.

Она поворачивается к Жану, чтобы поблагодарить за прекрасный подарок, чтобы поцеловать его, как целовала когда-то, чтобы сказать, как сильно любит его.

Это последний отрывок воспоминаний, переданный парциалу. Остальное она оставляет только для себя: выражение ужаса на его лице, печально распахнутые глаза, в которых не осталось ни радости, ни свободы. Она не понимает, в чем дело, как будто сработал часовой механизм.

Появляется что-то еще, что отсекает гоголов, обжигает и поглощает ее мысли.

Контролирующие климат зонды выходят из строя из-за перегрева Земли, и над планетой начинают метаться сумасшедшие вихри.

Небо снаружи перечеркивает огненное копье. Жозефина останавливает на нем взгляд, а добросовестно исполняющая свои обязанности кровать снабжает ее сведениями. Сирр, великий небесный город, падает на Землю.

Над Лондоном рассыпается ливень внезапно освобожденных и покинутых миниатюрных тел. Позже их назовут диким кодом. Это змеи, жалящие разум, безумие, в Крике Ярости поглотившее флотилию сянь-ку, существа, порожденные машиной, которую создал Жан.

— Нет, нет, нет, — шепчет он. — Этого не может быть, я не хотел этого, я не понимаю.

Это не крушение, не пожар, это очищение. Жозефина закрывает глаза. Пора, мысленно говорит она кровати. За изголовьем поднимается загрузочный венец. Раздается негромкое жужжание лезвий. Кровать впрыскивает в ее мозг оптогенетические вирусы. Она изо всех сил хватается за руку Жана.

— Останься со мной, — шепчет она. — Я боюсь.

Он выдергивает руку.

— Не могу. Я должен идти, Жозефина, — также шепотом отвечает он. — Прости.

И он уходит, только в холле слышится эхо его торопливых шагов. Как же она раньше не заметила его слабости?

Начавшаяся загрузка лишает ее голоса, и Жозефине только остается надеяться, что слова останутся в памяти всех ее последующих сущностей.

Ты не сможешь вечно убегать. Ты не сможешь перестать быть самим собой.

Ты вернешься ко мне.