– Меня закрыли там… Они хотели, чтобы я умер.
Баба, отставив в сторону швабру, подошла поближе к Плешкову, заглянула в глаза, потянула носом воздух:
– Слышь-ка, соколик, а ты, часом, не пьян? Кому нужно тебя убивать? Дверь не была заперта…
– Клиент готов. Все в ажуре! – доложил Рябой, усаживаясь на заднее сиденье «Мерседеса».
– Что-то уж больно быстро, – подозрительно проговорила Ольга.
– Главное – доходчиво объяснить.
– Надеюсь, ты подробно изложил ему все, что мы от него ждем в суде?
– А как же… Вот ваша инструкция. – Рябой вытащил из кармана листок бумаги и помахал им в воздухе. – Я все разложил по полочкам. Как и на какой вопрос будет отвечать. Он парень понятливый. Усек все с полуслова.
– Хорошо. Поглядим.
– Ольга Ивановна, – обратился к Голицыной шофер. – Едем по адресу Громова?
– Навестить вдову, – хохотнул Рябой. – Жаль, старовата, а то бы я с ней пообщался.
– К Громовой не поедем, – пояснила Ольга. – Ее уже посетили наши люди. Дополнительного вмешательства не потребуется. Она все равно ничего не скажет. А вам неплохо уяснить следующее: не всегда нужно действовать силой, хитрость и смекалка иногда понадежней будут.
Рябой пожал плечами. Что до него, то он верил твердо: лучше пистолета может быть только автомат. Если, конечно, говорить об аргументах…
В судебное заседание явилась Клавдия Степановна Громова. Осунувшаяся, постаревшая после смерти супруга, она была безучастна ко всему происходящему. Воспоминания причиняли ей боль, и она хотела побыстрее, выполнив свой долг, уйти. Женщина скупо дала показания, никого не обвиняя и не оправдывая. Подобное мало устраивало государственного обвинителя.
– Клавдия Степановна, – начал Спиридонов. – Вот вы так все связно рассказываете, но, между прочим, ваш супруг погиб насильственной смертью.
– Спасибо, что напомнили. – Женщина горько усмехнулась.
– Значит, у него были неприязненные отношения с кем-нибудь. Ведь так?
– Георгий был очень принципиальным человеком, твердым и несгибаемым. Конечно, у него были недоброжелатели. Он последовательно выступал против приватизации «Сокола».
– Ага! – встрепенулся прокурор. – А Суворов выступал за то, чтобы прибрать предприятие к рукам. Значит, у них могли быть неприязненные отношения?
Председательствующий поднял брови «домиком» и постучал по столу карандашом.