Счастливым обладателям андроидов было настоятельно рекомендовано выучить код отключения наизусть, но Аня, разумеется, и не думала следовать этому полезному совету. Ей бы и в страшном сне не приснилось, что придется так обойтись с Гришей. Но что-то же следовало сделать. Они с Лаурой улетали почти на год, в Москве вряд ли показывались бы чаще раза в пару месяцев, и то сомнительно. Вопрос был даже не в том, чем Гришу все это время кормить — вот уж финансы, в кои-то веке, не являлись определяющим фактором. Плохо было не то, что Гриша вольно трактовал директивы. Факт, что он их вообще как-то трактовал, сам по себе был катастрофой. Аня просто не могла попросить Лесю позаботиться о роботе, который в любой момент мог выйти из-под контроля. Да ладно, который вообще весьма условно находился «под контролем». И кто кого контролировал бы — тоже был вопрос. А еще андроид имел встроенный бронекаркас, оптику, да и вообще запросто мог отправить любого человека в травмпункт, если не на тот свет, одной левой. Плюс «Панацея»: черти его знали, когда бы те снова вылезли на свет. Леся была хорошая девушка, но легкомысленная, она просто не уследила бы, если бы Гриша как-нибудь «забыл» надеть «вишки». А уж это он, как выяснилось, мог.
В общем, правильность решения об отключении была настолько очевидна, что глупо было здесь даже думать. А Аня думала уже чуть ли не месяц, ворочаясь ночами.
«На самом деле я готова его отключить не потому, что мне жалко Лесю, или Гришу, или деньги. Надо смотреть на вещи честно — да я просто его боюсь».
Аня потянулась за очередной сигаретой. Гриша уже почти три недели обходился без занудных сентенций о вреде курения, и это было страшно непривычно.
«А когда я его отключу, он что будет видеть? Черноту? Сны? Комнату?»
Вот уж воистину нужно было быть идиоткой, чтобы задаться вопросом, а видят ли роботы сны.
Аня судорожно затянулась. Ее трясло.
Если бы Гриша умел врать, все было бы существенно проще. Но он не умел ни врать, ни подлизываться. Там, где человек, сообразив, что его поймали на чем-то совсем плохом, стал бы выслуживаться, пытаясь загладить свою вину, он делал все ровно так же, как и раньше. Даже кошка или собака с их интеллектом, которым рядом с человеческим можно было пренебречь, и те подходили для жизни среди людей больше, чем Гриша. Они хоть могли помахать хвостом или сделать умильные глаза, а что было взять с андроида, который и улыбаться-то не умел? Может, робот-собеседник и додумался бы сымитировать раскаянье и повышенное дружелюбие, а Гриша не додумался или не захотел. Он держался абсолютно так же, как до «экзамена» Харриэт. С той лишь разницей, что Аня больше не лезла к нему с расспросами и не пыталась напоить кофе. Ее расспросы и кофе и так дали вполне определенные результаты. А он, пару раз получив краткие неудовлетворительные ответы, тоже перестал заговаривать первым, ограничиваясь сухими бытовыми отчетами. Правда однажды Аня застала его сидящим в комнате с зеленой чашкой, из которой он раньше пил. Но чашка была пустой и чистой, видимо, он просто вертел ее в руках, думая о своем. Больше Гриша так не «прокалывался». А Аня ничего не спрашивала, с каждым днем все больше чувствуя себя свиньей.
Это был какой-то жуткий замкнутый круг. Они месяц существовали на одной территории, но почти не пересекались, как человек и привидение. И да, она его боялась. Уж посильнее, чем любого привидения в детстве. Не столько того, что Гриша в один прекрасный день сыпанет ей снотворного или свернет шею — едва ли такое произошло бы — сколько содержимого его головы. Ане почему-то представлялся жуткий клубок черных змей и телеграфных лент, хотя она прекрасно знала, что нет там ни первого, ни второго.
Надо было отключать. Пять слов — и все, проблемы отложились бы на год. Да что там, они решились бы навсегда. Отключив его однажды, Аня бы точно никогда не включила Гришу снова. Подлецами, в конце концов, становятся раз в жизни, и едва ли ей захотелось бы потом смотреть на ходячее напоминание о своем поступке.
Аня докурила. Закрыла окно. Утерла мокрый лоб, на котором осели капли апрельского дождика, такого мелкого, что его можно было назвать просто сыростью. Поправила волосы. Поняла, что вода на кухне лилась, а теперь больше не льется. Она опять забыла ее выключить. Странно было, как она башку свою еще на тумбочке в коридоре забывать не начала.
Благо еще пять часов — и все проблемы бы закончились. А можно и три минуты. Код был простой, она легко его запомнила. Несколько слов, несколько цифр — и все.
— Электрические приборы отключены, — негромко отрапортовал Гриша, показавшийся в дверях. — Мне встать у стены здесь или в коридоре?
Аню аж передернуло. Интересно, был ли Гриша в курсе, какой смысл имело выражение «поставить к стенке» лет пятьдесят или сто назад, когда смертную казнь еще не запретили во всем цивилизованном мире?
Она заставила себя посмотреть на андроида. Тот застыл в дверном проеме с совершенно непроницаемым видом. Уточнял, где его усыпят. Надо же. Аня бы и собаку не усыпила. А его собралась отключать. Это было так глупо и несуразно, если вдуматься: мощный процессор, псевдомускулы, при помощи которых можно пробивать насквозь бетонные стены, мгновенные математические расчеты любой сложности и даже, как выяснилось, способность делать очень своеобразные выводы, чуть ли не творчески подходить к заданию. И все это можно было отключить за три секунды. Просто превратить в груду мертвого железа и пластика.
Ане впервые в жизни в голову пришла мысль, что, по сути, Гриша, способный одним ударом сломать ее пополам, совершенно беззащитен. И что она любила его только до тех пор, пока он напоминал человека чисто внешне да задавал забавные вопросы. Умная, красивая, очень дорогая и интересная игрушка. Которую занимательно учить, как ручную обезьянку. А обезьянка ведь даже не взяла в руки палку. Так, показала, что что-то соображает кроме «сидеть» и «голос». Но когда это «напоминал человека» хоть чуточку приблизилось к тому, как люди на самом деле себя ведут, — ее же стараниями, кстати, это она лезла к нему с конфетами и этическими вопросами — она начала бояться.
— А теперь, когда ты знаешь, как все кончи… как все вышло. Ты бы также поступил? — глядя мимо, спросила она.
— Да.
Гриша своей привычке говорить никому не нужную правду изменять решительно не желал.
— Почему?
ebooksa