Аня судорожно вспоминала, знает ли кого-то, говорящего по-японски. Страна Восходящего солнца по-прежнему была крайне закрытым для иностранцев обществом. Нет, там были рады туристам и умели их встречать, но туризм — туризмом, а за всегдашней любезной вежливостью невысоких людей с фарфоровой кожей и непроницаемыми глазами стояло хорошо скрытое презрение к гайдзин. Япония, в понимании Ани, была культурой смерти почище, чем Древний Египет или какие-нибудь ацтеки. Культурой смерти, предела, доминирования общего над частным и общественного — над личным, никакого отношения к таким мелочам, как социализм и прочие учения подобного толку, не имеющего. Когда слово становилось иероглифом, полное стихотворение сжималось до трех строчек, а человеческая жизнь со всеми ее метаниями — до необходимости следовать тоненькой книжечке из Темных веков. Нет, Аня Японию уважала и в каких-то вопросах ей восхищалась: построить высокие технологии на фундаменте из вечно сотрясаемых подземными толчками и лишенных полезных ископаемых островков в неспокойном море дорогого стоило. Но к этому восхищению никогда не примешивалось любви. Это была вполне совершенная, мертворожденная культура, а всяческие цветные шедевры рекламы, европейцу просто взрывающие мозги, да девочки-подростки в коротенькой школьной форме, распевающие непонятный рок — ну так и на кладбище по весне могли зацвести незабудки. Оно от этого в луг не превращалось.
Япония, каллиграфия… Аня вспомнила Бетти, которую волокла по шахте лифта. И поразилась, как вообще могла хоть на минуту забыть тот ужас. Через три минуты она уже вышла на связь с Сидром. Тот выглядел теперь совершенно иначе, но Аню узнал сразу, и очень быстро сообразил, что дело паршивое и срочное. Контактов Бетти, конечно, не дал, но пообещал сам связаться с ней сию же минуту, и, если та захочет, их свети. Все-таки неприкосновенность личности агента Харриэт — это был рефлекс, вбитый у бывалых оперативников в подкорку головного мозга.
Бетти, буквально через полчаса выслушала историю Ани, из которой было выпущено все, кроме белокурого иностранца, похоже, с месяц назад попавшего в одну из трех японских клиник — разумно было предположить, что хакер выберет лучшую, а лучших было три — и необходимости его найти. Любой ценой, за любые деньги, в два дня.
Девушка — она тоже изменила лицо, хотя все еще выглядела как азиатка — подумала с полминуты, потом кивнула:
— Прилетайте в Токио завтра. Коррупции в полиции или государственных органах в Японии нет. Но есть… уважаемые люди, которые обладают многими знаниями и большой властью. И вот продемонстрировать им уважение — только, я подчеркиваю, продемонстрировать им уважение — действительно стоит больших денег. Гарантий на вложенные средства не будет, личная встреча с ними невозможна, вернее, нежелательна. Вас подобный расклад устраивает?
— Да.
— Тогда остальное обсудим уже в Токио. До скорого.
Бетти отключилась, а Аня и Лаура переглянулись.
— Мои поздравления, мы связались с якудза, — хмыкнула последняя. — Надеюсь, Бетти там чья-то внучка. Потому что эти ребята шутить не любят. Вернее, шутки у них скверные даже на мой утонченный восточный вкус.
«Демонстрация уважения» обошлась в двести тысяч юаней, которые Аня и Лаура поделили пополам: в конце концов, к китаянке у «бабушки Герды» тоже были вопросы, и она помогала не только из соображений взаимовыручки, но и восстанавливая собственную подмоченную репутацию. Тот факт, что в момент, когда Аня совершала сомнительную сделку, Лаура лежала под капельницей в паре десятков километров от места развития событий, никого не волновал: Харриэт были коммерсантами. Их интересовала отдача на вложенные инвестиции, а не причины провала.
Аня в своих предположениях не ошиблась: три недели назад в одну из лучших клиник — не в Токио, правда, а в Иокогаме, которой в списке Ани почему-то не оказалось — поступил белокурый гайдзин с искусственными зелеными глазами. Где пребывал и поныне, проходя реабилитацию после сложнейшей операции по пересадке костного мозга и еще каких-то ужасов, в которых Аня вовсе ничего не поняла. Только вроде как операция не была вполне успешной и через некоторое время потребовалась бы вторая. Вернее, принимая во внимание цель их прибытия, уже не потребовалась бы.
Уважаемые люди не любили, когда гайдзины решали свои проблемы на территории Страны Восходящего солнца. Но в данном случае уважение было продемонстрировано вполне уместным образом, да и речь не шла о жизни японца, поэтому, насколько Аня поняла Бетти, лицензия на убийство была получена. Разумеется, при условии, что они не станут мозолить глаза полиции, устраивать взрывы и делать прочие неразумные вещи, после которых их шансы покинуть столь гостеприимно встретившую их землю резко уменьшатся.
На их с Лаурой счастье, мафиозные боссы из большого мира лечили камни в почках и похмельный синдром где-то в других местах, поэтому особенной охраны в больнице не было: происшествий в этом районе не случалось уже почти полвека, прошедших с последней войны якудза. В Японии вообще был традиционно низкий уровень преступности, и едва ли кто-то ждал нападения на респектабельный медицинский центр в сонном пригороде, затопленном дождем и туманом.
Smoker то ли был совершенно уверен, что хорошо замел следы, то ли просто являлся законченным одиночкой. Так или иначе, в больницу он поступил один, данных о нанятой охране или чем-то в таком духе не было. Уважаемые люди только попросили без надобности не шуметь и интерьер не портить, поскольку такие вещи плохо отражались на репутации центра, а репутационные убытки — это финансовые проблемы, перенесенные на будущий период.
В общем, Ане и Лауре выдали патент на более-менее пристойно обставленное убийство: голов не отрывать, пальцы не отрезать, никакой ерунды на стенах не карябать. Не хватало еще новых историй о злобных духах и тому подобной ерунды. Могло скверно сказаться на франшизе «Звонок» и других полезных реликтах прошлого, нуждающихся в должном уважении.
Оставались сутки.
Отделение реабилитации — скорее похожее на аккуратный коттедж в традиционном японском стиле — стояло в некотором отдалении от основного корпуса, в сосновом бору. Сигнализация на входе была детская. Обойти смотрящую сериал ночную дежурную тоже не составило бы труда. Но залезть через крышу казалось даже проще, что они и проделали, благо, расположение палаты Smoker-а им было хорошо известно.
Врачи сидели в комнате на первом этаже и о чем-то приглушенно беседовали, время от времени посмеиваясь — Аня обострившимся слухом различила эти звуки, когда кралась мимо лестницы. Сам коридор был пуст и тих, настолько статично-безмятежен, что скорее напоминал сон. Только голубоватые тени на светлом полу в тех местах, где луна светила в окна, и двигались, остальное словно застыло и казалось нарисованным на акварельной бумаге, без четких линий и границ. Лаура шла первая. Аня, чувствуя, что ее с каждой секундой колотит все сильнее, двигалась следом за ней.
Она никогда не убивала людей. Она никогда и не хотела убивать людей. Наверное, направь на нее Smoker пистолет, Аня сумела бы выстрелить, но вовсе не была в этом уверена. Разве что тот напал бы на Гришу. Но хакер ни на кого впрямую не напал — просто всех слил, а ей так еще и предложил защиту, от которой она отказалась исключительно сама.
Иными словами, человек, спящий в палате в конце коридора, не сделал ей ровно ничего, за что следовало бы отнимать у него жизнь. Только вот пресс над Гришей включили бы через восемь проклятых часов. Герда все отлично рассчитала. Ей не надо было бы искать психомодуль, расстреливать полные обоймы в начинку и все такое прочее, нажала бы рычаг — и все. И впрямь вернули бы Гришу в форме кулона.
ebooksa