Сентябрь

- Приятно было знать тебя, Вагнер, - буркнул парень, вновь прижимаясь щекой к прикладу ʺка­лашниковаʺ и откидывая волосы со лба.

- Сделаем, что удастся…

Вагнер не отвечал. Да и не было чего говорить. Вместо этого он прижал приклад к плечу, не мороча себе голову ни прицеливанием, ни программированием расхождения осколков. Он нажал на спусковой крючок.

Оружие обладало мощной отдачей, титановая труба отъехала назад. Треск перезарядки; Вагнер снова нажал на спусковой крючок, посылая очередные гранаты в направлении залегших в вы­сокой траве американских пехотинцев. Рядом калаш Аннакина захлебнулся длинной, не прицельной очередью, рассчитанной только лишь на то, чтобы прижать американцев к земле, не дать им времени на то, чтобы сориентироваться в ситуации.

Догги выскочил; бежал он зигзагом, хотя мог и не стараться — снаряды из гранатомета Вагне­ра и вздымающие фонтаны песка пули Аннакина привели к тому, что первые выстрелы прозвучали лишь тогда, когда ʺхаммерʺ резко стартовал, выбрасывая из-под широких шин куски дерна. Догги въе­хал в заросли, Аннакин откатился в сторону, чтобы не попасть под колеса. Он молниеносно вскочил, отбросил оружие и схватил Вагнера в поясе, помогая тому подняться. С силой, неожиданно вызво­ленной действием адреналина, он практически забросил веджьмина внутрь машины. Прежде чем он соскочил на землю, глаза их на мгновение встретились.

- Бывай, Вагнер, - еще успел крикнуть Аннакин.

Он тут же исчез, и через мгновение его калаш выдал длинную очередь.

Вагнер, матерясь на чем свет стоит, подтянул себя на место водителя.

Благодаря автоматической коробке передач, он мог вести ʺхаммерʺ с помощью одной ноги. Всего две педали: газ и тормоз, на практике же — всего одна. Потому что тормозить он не собирался.

Американцы очнулись, пули со стуком ударили в зад машины сразу же после того, как Вагнер выехал из зарослей. Поначалу он чуть ли не лег на рулевое колесо, но сразу же выпрямился: лобовое стекло было покрыто трещинами и едва прозрачным, кроме самой верхней части, у самой рамы, где каким-то чудом вольфрамовые осколки пошли мимо. Он стукнул по стеклу кулаком, желая выбить его из рамы, но лобовое стекло выдержало: солидное, клеенное, армированное поликарбонатом.

Так что вел он, выпрямившись, скорее, чувствуя, чем слыша, как в кузов бьют пули. Вскипаю­щая от попаданий земля по бокам; каким-то чудом пули не попадали в чувствительные фрагменты машины, в том числе: в наиболее чувствительный — в него самого.

Вагнер почувствовал заливающую его радость. Весь огонь сконцентрировался на нем. Догги с Аннакином послушались и его не прикрывали. Как и следовало, они отступали, пользуясь замеша­тельством.

Конечно, существовали еще одна возможность, но эту мысль он к себе даже не допускал. Воз­можность, что в них могли попасть, и что его атака столь же бессмысленна, как многие другие атаки в истории.

Всей силой воли он отогнал от себя эту мысль, сконцентрировавшись на вождении. А было не легко, ему мало что было видно, тяжелая машина подскакивала на камнях и выбоинах. Но вал, защи­щающий от наводнений, делался все ближе. Вагнер еще сильнее стиснул пальцы на руле.

Пришлось въезжать перпендикулярно, рискуя опасно соскочить после преодоления вершины вала. Как на злость, он не помнил, а что там, по другой стороне. Доходят ли ивовые заросли до само­го вала? Имеется ли там открытое пространство, которое нужно будет проехать, прежде чем в ʺхам­мерʺ попадут снаряды из OICW киборгов? И как далеко до реки?

Вал близился. Никто еще не стрелял спереди или с боков; они то ли отступили за вал, то ли… Мелькнула мысль, запомненные когда-то слова Фродо: как-то он говорил о большем, чем у человека времени реакции на неожиданные изменения в акции, о сопряжениях, стимуляциях и так далее…

Один черт, подумал Вагнер, видя растущий на глазах массив вала. Он ухватил рулевое коле­со изо всех сил, у него не было времени пристегнуться ремнем; он ожидал что ударит капотом в осно­вание вала, прежде чем тяжелая машина въедет на верх. И вот тут почувствовал удар, низко, где-то в области бедра. Тупой удар, даже не боль.

Руль дрогнул в руках, ʺхаммерʺ свернул, вскакивая на массив вала, опасно зашатался. В тече­ние бесконечно длинного отрезка секунды Вагнеру казалось, что машина будет наклоняться, пока не перевернется. И испытал заливающее его отчаяние и бешенство. И дожал педаль до самого пола, сражаясь с охватывающей его инертностью.

Поднявшиеся с одной стороны колеса опали, выбрасывая фонтаны песка, сцепились с грун­том. ʺХаммерʺ вскарабкался на вал, перевалил через вершину, даже не выскакивая в воздух, въезд под углом эффективно снизил скорость.

До самой реки все заросло густыми лозами. ʺХаммерʺ вскочил в заросли, давя их буфером, прижимая тонкие, упругие ветви широкими шинами. Вагнер уже не видел ничего, кроме веток и ли­стьев, секущих потрескавшееся лобовое стекло. Двигатель ревел с усилием. Вагнер, инстинктивно за­крывая глаза, дожал дроссель. Машиной забросило, зато замолк стук пуль, бьющих в кузов. Вершина вала обеспечивала эффективную защиту.