Сентябрь

Ведомый неожиданным импульсом, он позлядел вослед удалявшемуся самолету, в самый по­следний момент, прежде чет тот закрыли дома; он еще видел, как машина ложится на крыло в затяги­ваемом повороте. А потом только слышал удаляющийся гул двигателей, который потом утонул в звя­кании гусениц и реве дизелей.

Она была самой тяжелой, поэтому прыгать должна была самой первой. Сидела она сразу же у боковой двери га складном металлическом сидении. Все остальные были гораздо выше ее ростом, зато она несла на себе оборудование связи и — помимо обычного оснащения — комплект противопе­хотных мин. И даже уменьшенный наполовину запас боеприпасов не уравновешивал всего остально­го груза.

В ходе прыжков с высоты в сто метров из реактивного транспортного самолета, летящего со скоростью триста километров в час, при принудительном напорном открытии парашюта, очередность играла свое значение. ʺИльюшинʺ не мог лететь медленнее, а выше — и не должен.

Желудок подкатил к горлу, когда транспортный самолет потянул вверх, обходя помеху, после чего резко опал. Вообще-то, она переносила перегрузки гораздо лучше, чем нормальные бойцы, но даже для нее полет на реактивном самолете на высоте пятьдесят метров доставлял сильные эмоции. Отозвалась даже тянущая боль в раненной не так давно грудной клетке. Она знала, что эта боль — психосоматическая, отрихтовали ее как следует. Но вот концовки нервов свое знали.

Красная лампочка готовности светила уже давно. И она уставила глаза на зеленую, пока что еще темную.

Перекрестье прицела застыло точно в центре радиатора ʺхаммераʺ. Он даже не активизиро­вал лазерный дальномер, на этом расстоянии траектория пули была горизонтальной, никаких попра­вок не требовалось, ни на превышение, ни на ветер. С этой винтовки это было словно приста­вить пи­столет к голове.

Он не обращал внимания на пересекавшие небо полосы, на нечто, черной грозовой тучей все выше поднимающееся где-то над Лоховом. Мир, как обычно, съежился до кружка в окуляре. Палец начал сгибаться на спусковом крючке.

Грохот четырех турбин ʺильюшинаʺ буквально вдавил его в землю; Вагнер больгно ударился лбом о затвор, даже не почувствовав, как металл рассек кожу. Через секунду дошла ударная волна. В облаке пыли, в клубах кружащих листьев Вагнер поднял голову, увидел наклоняющийся в повороте громадный транспортник, без камуфляжа, сияющий натуральным окрасом дюраля. Прежде чем кровь из рассеченного лба залила глаза, веджьмин еще увидел падающие фигурки в близящейся тиралье­ре, вспышки выстрелов и вздымающиеся и догоняющие ʺилʺ полосы дыма. Как минимум двое амери­канцев успели запустить ʺстингерыʺ.

Лицо Вагнер оттирал, уже сорвавшись бежать. У него был один-единственный шанс. Когда весь луг залил призрачный, ярче солнца блеск выпущенных удалявшимся "ильюшиным" термоприма­нок, веджьмин пробежал уже не менее десятка метров в сторону спасительных зарослей.

Резкий поворот бросил ее на ребристую алюминиевую переборку. Перегрузка прижала еще сильнее, когда самолет накренило. Непрерывно выла сирена, вторя нарастающему грохоту работаю­щих на повышенных оборотах двигателей.

Одна из поднявшихся дымовых полос свернула в сторону выброшенных тепловых приманок. Но вот вторая находилась уже слишком близко. "Стингер" взорвался практически в дюзе левого вну­треннего двигателя.

Боеголовка "стингера" была небольшой, а русские авиадвигатели славились собственной стойкостью. Мотор не отключился, самолетом лишь резко дернуло при неожиданной, но краткосроч­ной потере тяги. Пилот даже не сориентировался, сколь серьезное повреждение получила машина; он был уверен, что сотрясение – это результат взрыва ракет, обманутых тепловыми ловушками. Он принял решение чуточку подняться, оставить себе побольше места, чтобы увернуться от последую­щих ракет. Опасаться он мог только ручных, переносных; другого противовоздушного оружия, как за­веряли их на предполетной планерке, ожидать не следовало.

И он толкнул от себя все четыре рычага дросселей, принимая наихудшее из всех возможных решение.

Поврежденный двигатель выплюнул клуб огня, когда лопнул вал турбины. Вращающаяся все быстрее, уже не обремененная компрессором турбина начала рассыпаться; отрывающиеся лопасти пробили корпус двигателя, посекли обшивку фюзеляжа, гидравлические шланги и второй, пока что работающий двигатель. "Ильюшин" резко наклонился.

В заполненной дымом кабине Маришка вслепую ударила ладонью по рычагу аварийного открывания дверей десантного отсека. Попала; грохнули взорванные пиропатронами петли, тяжелая, герметичная дверь выпала наружу. Девушка не стала ждать, бросилась спиной в пропасть, в самом низу которой перемещалась нерезкая, все более приближающаяся земля.

Восемьдесят метров. Это число билось в голове Маришки, когда она глядела на удаляющий­ся, все более наклоненный транспортник, окруженный дымом и кружащими обломками распадающей­ся обшивки. Граничная высота, на которой автомат еще успеет инициировать заряд, выбрасывающий свернутый купол и на которой тот же купол еще успеет заполниться. Девушка закрыла глаза, ожидая разрыва инициирующего заряда.

Американцы быстро пришли в себя, они были хорошо обучены, только лишь некоторые из них провело взглядом удалявшийся и дымящий самолет до самого конца, когда он уже грохнул о землю. Они даже успели заметить выброшенные вверх, кувыркающиеся, вырванные из креплений двигатели, прежде чем все исчезло во вспышке взрыва.

Пулеметчик на самом удаленном "хаммере", на самом краю строя, заметил бегущую фигуру, выпустил длинную очередь. Поправку он взял неверную, машина двигалась, но фонтаны земли, вы­рываемой полудюймовыми пулями, начали догонять бегущего, когда до зарослей оставалось несколько десятков шагов.

К счастью для Вагнера, у стрелка была неудобная позиция, ему нужно было прервать огонь, поворачивать ствол дальше он уже не мог. Так что, пока он не сменил положения тела, веджьмин по­лучил для себя дополнительные десятка полтора метров. Только это не сильно помогло.

Теперь "хаммер" уже притормаживал. Последующие фонтаны выбрасываемых вверх дерна и песка заслонили фигуру убегавшего, который споткнулся, но не упал. Стрелок, орудующий полу­дюймовым "браунингом", на миг ослабил нажим на спусковой крючок, а когда пыль опала, прицелился более точно. Еще десяток метров. Никто не проскочит их быстрее полудюймовой пули.