Сентябрь

Веджьмин вел машину вслепую, рассчитывая на то, что едет кратчайшей дорогой к реке. Вет­ки неожиданно переслали хлестать по стеклу, ʺхаммерʺ ускорился, вздымая фонтаны воды, переехал мелкую канаву, заполненную грязной водой, оставшейся еще от весеннего половодья. Машина преодолела узкую полосу песка, снова въехала в лозняки. Вода хлестнула на разогретые детали двигателя, из-под крышки капота бухнуло паром.

Прежде чем машина в зарослях, Вагнер, скорее, почувствовал, чем услышал, два следующие одно за другим попадания. Кто-то из прячущихся в ивняке киборгов успел среагировать; к счастью, целился он, скорее всего, с помощью тепловизора и попал в самый разогревшийся перед ʺхаммераʺ. Вагнер до боли стиснул челюсти. Уже недалеко.

Покрытое трещинами переднее стекло неожиданно посветлело, зеленые листья заменила го­лубизна неба.. ʺХаммерʺ проехал фрагмент песчаного пляжа, с разгону вскочил в воду, которая хлестнула в стекло, ослабленное предыдущими попаданиями, и впихнула его вовнутрь. Машина немного повернулась под воздействием течения, но через мгновение шины вновь сцепились с грун­том. ʺХаммерʺ направился поперек реки, вода переливалась через капот.

Двигатель даже не закашлялся, подача воздуха была высоко. Какое-то время Вагнер обо­льщался тем, что при столь низком уровне воды удастся перескочить на другой берег.

И как только об этом подумал, когда закончилась песчаная отмель, ʺхаммерʺ неожиданно на­клонился, капот исчез под водой. Вагнер начал сворачивать, задние колеса тоже оторвались от дна. Веджьмин схватился за раму дверей, когда вода доходила ему уже до груди, выполз с сидения. Непо­слушная нога за что-то зацепилась, он почувствовал страшную боль, но, не обращая на нее внима­ния, дергался; мутная бужанская вода уже заливала рот. В конце концов, со слышимым хрустом, отпустило. Течение развернуло мужчину, всосало под поверхность.

Отзвук пуль, врезающихся в подмытый береговой обрыв со свисающим с вершины дерном. Оголенное после сдвига земли стратиграфическое сечение долины Буга: слои песка, ила, ржавая по­лоска дерновой руды. Образ истории долины, сейчас взрывающийся в фонтанах песка.

Наполовину затопленный ʺхаммерʺ кружился в течении, широкие шины не могли остановить тяжелую машину, сносимую быстрой водой. Сама вода вскипала от попаданий, очереди высекали ис­кры на выступающем из поверхности композитном корпусе.

Они все еще стреляли в покинутую машину, как будто считали, будто бы кто-то остался в сре­дине. ʺХаммерʺ медленно крутился, погружаясь все глубже, по мере того, как течение передвигало его на глубину. К высокому треску OICW теперь присоединился не столь быстрый лай М60, очереди шли поверху, над рекой.

Вагнер частично лежал на берегу, охватывая рукой осклизлый, напитавшийся водой ствол ольхи, смытый водой кучу лет назад, лишенный коры и мелких веток, обросший моллюсками и водо­рослями. Он захотел подтянуться выше, но ноги его не слушались. Он вообще их не чувствовал, ви­дел только бедра, все остальное скрывала окрашивающаяся красным вода.

Он знал, что когда облава доберется до края лозняка и увидит его, лежащего здесь словно на сковороде, то все и закончится. Достаточно будет одной прицельной очереди, одной гранаты из 20-мм гранатомета. И он знал, что доберутся очень скоро, поскольку слишком не удалился, сейчас они передвигаются короткими отрезками, прикрывая друг друга огнем, рассчитанным на то, чтобы при­жать противника к земле. Глухие и слепые ко всему, что происходит вокруг, послушные приказам, усиливаемым электрической стимуляцией и препаратами, впрыскиваемыми непосредственно в кро­веносные сосуды.

Он еще раз попытался подтянуться, перекатиться хотя бы за этот ствол, хотя прекрасно пони­мал, что все это напрасно. Теплового контраста и так хватит, чтобы в прицелах киборгов он выглядел словно козявка на скатерти. Знал, но попытался. И от боли буквально потемнело в глазах. Долгое время он не видел ничего, кроме багровых пятен. Веджьмин даже не слышал, как очередь впилась в ствол, выбрасывая вверх целые куски намокшей, черной древесины. Не почувствовал он, когда одна из пуль зацепила рукав, оставляя кровавый шрам на предплечье. Когда же до него стало доходить, что происходит вокруг, огонь с противоположного берега утих. Вагнер осознал, что замолкло буханье OICW, что это только М60 выстреливает длинную, не кончающуюся очередь, причем, совершенно в другую сторону, поскольку уже не раздавался свист идущих поверху пуль. Веджьмин все так же ле­жал, охватывая рукой скользкое дерево, но тут начал ощущать в ногах жгущую боль. Он уже мог со­гнуть колени, по крайней мере — одно, пытаться оттолкнуться каблуком от топкого дна. Он уже видел серо-синее небо, перечеркнутое расходящимися, размытыми следами от ракет ʺСмерчʺ и ʺУраганʺ.

Нужно подтянуться, пользуясь мгновением тишины, вскарабкаться по высокому, подмытому береговому обрыву. Ведь нельзя же оставаться здесь, я ведь обещал… Лишь бы только выбраться из этой воды, тогда можно будет и ползти, раз ноги ни на что не годятся… Ведь должно же удаться, даже удалось, наверняка. Я отвлек их на себя, это дало время. Догги вынес ее, кто-нибудь другой бы не справился, но вот Догги… Я найду ее, найду, даже если бы пришлось ползти до самой преиспод­ней… Это ведь еще не последний берег… Мы еще встретимся, я еще увижу…

Неожиданно М60 захлебнулась на конце длинной очереди, замолкла. Мгновение тишины, всего лишь мгновение, в которое начал врываться другой звук. Рокот пятилопастных роторов.

Вагнер с трудом поднял голову, глянул на противоположный берег. Гуща лоз, еще зеленых, вокруг тишина и спокойствие. Так мог выглядеть ивняк в летний полдень, видимый с того самого бе­рега, отражающийся в гладкой поверхности воды. Так эти заросли выглядели много лет назад, когда он приходил к реке ловить рыбу, а не стрелять в вертолеты. Déjà vu. Зафиксированный под веками образ. Но не тот, про летний полдень, который практически ушел в забытье. Скорее, из фильма, зеле­ные заросли, стена джунглей.

ʺДвадцатьчетверкиʺ выскочили из-за поворота, заполнив всю долину реки стуком роторов и воем турбин. Они летели низко, виражами, практически касаясь воды лопастями, оставляя за собой кипень воды, возмущенной воздушным потоком. Чудовищные стрекозы с полукруглыми глазами укры­тий кабин и жалами пятиствольных пушек под носами. Вагнер уже знал, что произойдет через мгнове­ние. Он отпустил скользкий ствол, перекатился, желая вновь сползти в воду. Не успел, времени хва­тило лишь на то, чтобы закрыть глаза. Когда в лицо ударила волна жара, на сетчатке его глаз все еще была последняя запомненная им картина: взрывающиеся языками огня зеленые заросли, а на их фоне черный силуэт вертолета.

ДОЛИНА УРАКАМИ[28]

- Жрать! Жрать! Жрать! - заорало дитя римского папы.

Уолтер М. Миллер мл. "Страсти от Лейбовица"

Снег таял с южной стороны останков боевой машины, открывая ржавый, шершавый панцирь. Дожди и тающие снега смыли сажу, открыв голые броневые плиты, покрытые только лишь ржавым налетом. Не осталось ничего, кроме стали и вплавленных в нее керамических композитов, все остальное — резина, пластик, топливо и экипаж — давным-давно сгорело. Быть может, где-то на дне выжженного танка и нашлись бы еще пряжки от снаряжения, все остальное вымел взрыв боеприпа­сов, который отбросил башню на полтора десятка шагов и отвалил целый борт моторного отсека.

Взрыв деформировал корпус, но он до сих пор еще стоял на гусеницах, пускай и разорванных, точно в том месте, где машина остановилась на мгновение год назад. На то самое мгновение, доста­точное, чтобы ракета из пусковой установки LAW попала сверху в жалюзи двигателя. Сквозь щель оторванного борта были видны разбитые шестерни коробки скоростей, подплавленные ударной куму­лятивной струей, Сгорающие электронно-магниевые лопатки турбин создали достаточную температу­ру, чтобы расплавить сталь, а так же сэкономить работу похоронной команде. Алюминиевые жетоны, подтверждающие личность, тоже несомненно сгорели.