Сентябрь

Высоко стоящим солнцем – дошло до него, и вот тут-то он проснулся полностью. Явно это был не рассвет.

Стоящий рядом туземец, с покрытым щетиной лицом кривил его в усмешке, которая неожи­данно сползла с физиономии, кода Вагнер со злостью рванул его за плечо.

- Это что – рассвет?! Ты же должен был разбудить меня на рассвете.

Мужик был явно обижен. Он же хотел как лучше.

- И что плохого в том, чтобы выспаться? Я же видел, что пан капитан еле на ногах стоит.

У Вагнера опали руки. Не поймет, подумал он, видя изумление и обиду на лице крестьяни­на. Нужно быть поумнее. В свою очередь, а вот интересно, мелькнула мысль, как он так делает, что его седая щетина делается ни длиннее, ни короче. Ладно, проехали.

- Подхорунжий в доме? – спросил он, разглядываясь по сторонам. Никакого шевеления не за­метил. Хлев был пустой, точно так же, как и собачья конура; даже куры по двору не крутились. Навер­няка переловили, а свои, чужие – какая разница?

- А! – подтвердил мужик и закрутился на месте. – Уже иду. Он приказал доложить, кода пан капитан проснутся. И он поспешил в халупу, исчез в темных сенях.

Взгляд Вагнера привлекло какое-то движение. В небольшом прудике, окруженном вербами, плавало небольшое стадо уток. Невеликая поверхность воды поблескивала посреди подмокшего луж­ка рядом с постройками. Странно, подумалось капитану, кур нет, а вот утки сохранились.

Капитан перевел взгляд дальше, пока тот не зацепился на блестевшей на солнце, четко види­мой мачте радиостанции; недалеко: километрах в трех-четырех. На миг офицер запаса застыл, после чего втиснулся в тень сарая, под самую стенку из почерневших, рассохшихся досок.

Нужно быть поосторожнее, отругал он сам себя, а не шастать по открытой местности. Вагнер перевесил винтовку через плечо, проверил обойму. Было у него неясное такое предчув­ствие, что луч­ше быть готовым. К чему готовым – он не знал и предпочитал не ломать над этим го­лову.

На дворе появился подхорунжий Мазёл. В отглаженной выходной форме, в лоснящихся офи­церских сапогах выглядел он совершенно не к месту. Впечатление портил только металличе­ский шлем старого образца; его отполированная зеленая краска привлекала солнечные отблески. Если у Вагнера и были какие-то сомнения, то сейчас он их полностью лишился.

Глупый позер, подумал он, в самый раз, чтобы нравиться говнюкам. Типичный продукт ар­мии, для которой знамена и капелланы были важнее вооружения.

Вот только Мазёлу следовало отдать справедливость. Помимо болтавшейся на груди бля­хи у него имелось оружие. В кобуре на бедре свисал большой пистолет, поддерживаемый ремнем с пряж­кой, что в случае подхорунжего было явным нарушением предписаний в отношении формы.

Нужно действовать резко, в который раз кряду подумал Вагнер, когда подхорунжий остановил­ся перед ним по стойке смирно. Несколько секунд он оценивал того взглядом.

Этот трюк он подсмотрел у старого полковника, своего первого полевого командира. Полков­ник тоже был резервистом, ему пришлось уйти на покой, когда армия избавлялась от таких как он: не­корректных в плане политики и мировоззрения. Только лишь когда потребовалось поднять все резер­вы, вспомнили и о нем.

Полковник всегда, прежде чем отдать приказ, какое-то время лишь молча глядел, так что под­чиненный начинал терять настрой и уверенность. Свой секрет он открыл Вагнеру, как бы предчув­ствуя, что весьма скоро именно Вагнер возьмет после него командование на себя. Очередь в ко­мандиры неожиданно сократилась, профессионалов уже не хватало. Еще перед тем, как на следую­щий день штабной вездеход наткнулся на пару разведывательных транспортеров, полковник успел по­учить Вагнера о том, что чем подчиненный ничтожнее, тем результаты лучше.

- Соберите отряд, подхорунжий, - отдал приказ Вагнер.

Мазёл не тронулся с места.

- Ну, что случилось, вы не слышали? – капитан сознательно применил форму "вы".