Там, на школьном крыльце, по-прежнему стояли девчонки и, открыв рты, наблюдали, как их классная дама, плача от счастья, целует в небритые щеки высокого статного красавца, явно не мужа и не родственника. Оскандаленная дама-завуч, вся в красных пятнах от смущения, пыталась загнать старшеклассниц в здание школы, а они, неловко толкая друг друга локтями, хихикали, не желая подчиняться ее грозным окрикам. Но мне до этого не было никакого дела. Я обнимала за шею своего Ояра, втягивая кожей неповторимый запах его волос, и клялась, что не отпущу его, прежде чем он не поклянется мне в вечной любви и верности.
– Итак, ты свободна? – спросил он меня, насмешливо прищурив глаза. – Или я ослышался?
– Я свободна! – крикнула я, пробуя это слово на вкус.
Удивительное чувство! Такое же пьянящее и бьющее по рассудку, как бокал превосходного вина, выдержанного в течение многих лет.
– Ну что же, свободная женщина, тогда прошу в автомобиль!
«Опель» сорвался с места, спугнув стайку купавшихся в луже птиц. Мелькнула и ушла за поворот школа. Я знала, что больше туда не вернусь. Яблони и черемухи в палисадниках нашего района уступили место стройным рядам сосен, выстроившихся возле дороги, как часовые. Я устроилась удобнее на сиденье, одну руку положила на колено Ояра.
Шли часы, пробегали километры. Я сидела, глядя на дорогу впереди и ничего там не видя. Я слышала его речь и не могла вникнуть в содержание, только кивала головой, как китайский болванчик, и беспрестанно улыбалась. Я словно была больна, но эта болезнь мне нравилась.
– Да-да, – повторяла я. – Да, милый!
– Да что с тобой? – Он, смеясь, смотрел на меня. – Ты же не услышала ни слова из того, что я тебе сказал.
– Да-да, – повторяла я, как заведенная.
– Я спрашивал тебя, что ты думаешь о небольшом отпуске? Всего-то неделя, но мы проведем ее вместе…
– Да-да. Как ты скажешь, дорогой…
Он привез меня в маленький поселок на берегу большого, круглого, как тарелка, озера. Если в городе было уже слякотно и сыро, то здесь, в заповедном уголке природы, о весне еще не было и весточки. Все вокруг светилось голубоватым снежным сиянием. Ели и сосны стояли, наряженные в ледяные кружева, как в сказке. У меня горло перехватило от свежего морозного воздуха и этой необычайной красоты.
– Мы будем жить здесь. – Он махнул рукой в сторону маленького аккуратного домишки, примостившегося над самым обрывом. – Ничего особенного, но все, что нужно, там имеется.
Там было даже больше, чем нужно. Большая комната с удобной кроватью и деревенской печью была наполнена светом и теплом, словно кто-то специально ждал нас. Белые наволочки хрустели, как снег, и пахли морозцем. В огромной пасти печки нас дожидался ароматный борщ в чугунке, деревенский печеный хлеб, завернутый в чистую тряпицу, рассыпчатая гречневая каша, заправленная доброй порцией масла. Пироги под полотенцем радовали взгляд румяными боками. Еды хватило бы на целое войско!
В небольшом деревенском дворике было чисто, прибрано. Поленница была доверху наполнена дровами. Банька же, непривычно комфортная для сельского жилья, встретила гостей ароматным паром и свежим, словно заготовленным накануне, веником!
– Не бог весть что, – пожал плечами Ояр. – Зато это все наше на целых семь дней. Ты рада?
– Ты сумасшедший! – воскликнула я, обнимая его за шею. – Ты предлагаешь мне провести здесь семь дней, не предупредив заранее. В чем я, по-твоему, буду здесь ходить?
В самом деле, вид у меня для подобного места был совсем неподходящий. Ботики на высоком каблуке безнадежно вязли в снегу и собирали в себя ледяное крошево. Ноги в тонких чулках зябли на холодном воздухе. Что уж говорить о полушубке с модными широкими рукавами до локтя, сквозь который ветер пролетал со свистом?
– Можешь не думать об этом, – загадочно сказал Ояр и подвел меня к пузатому платяному шкафу, где я нашла спортивные костюмы и свитера, куртки и теплые сапожки для зимних прогулок, опушенные мехом. Все было новое и подходило мне по размеру, словно я сама побывала в магазине.