– А у тебя… с Дарьей… что?
– С Дарьей у меня дружба, – улыбнулся Гурьев в ответ, и была такая нежность в этой улыбке, что у Чердынцева сердце заныло. – Такая дружба, какая даже между давно знающими друг друга людьми нечасто случается, а уж между типом, вроде меня, и девушкой, трепещущей в ожидании прекрасного принца на крылатом коне, – он махнул рукой и снова улыбнулся.
– Как же это?!
– Да уж я постарался. Дочка твоя, каплей – нечто такое, для чего слов даже у меня не находится никак. Вот совершенно. Я верю, ты мужик стоящий ещё и потому, что у тебя такая дочь. Был бы ты дерьмом – ничего б у тебя не сложилось.
– Ну, спасибо, – скривился Чердынцев. – Приласкал.
– Не стоит благодарности, каплей. Не стоит. А вот что с принцем делать – тут у меня просто голова раскалывается. Потому что нужен непременно принц и непременно на крылатом коне. Это вот – точно.
Сказав это, Гурьев нахмурился. Потому что мысль, не дававшая ему покоя с той самой секунды, как он впервые увидел девушку, напугала его – едва ли не до холодного пота.
– Может, сам отыщется? – несмело предположил Чердынцев.
– Дурак ты, моряк, – грустно вздохнул Гурьев. – Здесь? Сейчас?
– А ты не сойдёшь? За принца, – пробормотал Чердынцев.
– Меня уже один раз произвели в цесаревичи, капитан, – оскалился Гурьев. – Нет. С меня хватит. Я по другому профилю.
– А я?
– Что – ты?
– Я-то – не принц, – губы Чердынцева насмешливо дрогнули.
– Ты, капитан, оказался в нужном месте в нужное время. Что это значит, мне ещё предстоит разобраться. Но вот за спасение царственной особы, да ещё и от неминуемой гибели, полагалась тебе, капитан, награда. И ты её получил. Значит, заслужил. Значит, всё правильно. Так что рефлексии, как говорит мой закадычный друг, – в ящик. И теперь нам, капитан, без принца никак обойтись невозможно. Теперь, после всего.
– Яков Кириллыч.
– Что?
– Ты что – ты хочешь… Ты ей рассказать хочешь?!
– Ты, каплей. Я тебе помогу, но расскажешь – ты.
– Зачем?!