Учитель афганского

Олег схватил левой рукой поперек челюсти, разжал. Гот дернулся, но видать слабо тренировался, а варвар был чересчур силен даже по местным меркам.

В другой руке у Олега оказался большой ком жвачки б.у. с прилипшими волосами и мелким мусором, и он вложил его куратору в пасть, после чего сжал Готу нос, намертво перекрывая доступ кислорода.

— Жуй, скотина, — велел он. — Глотай. Не то «скорую» тебе уже придется вызывать, но она тебе не поможет.

Гот, задыхаясь, зажевал быстро-быстро. Бегом вернувшаяся Светлана повисла у Олега на руках, и он был вынужден их разжать, но для Гота было уже поздно: жвачку он успел сожрать.

— Что ты наделал! — воскликнула Света. — Ты все испортил, Шипилин. Ты все испортил.

Гот выхватил из кармана сотовый.

— Ты поедешь военны турма! — боже, какой у него прорезался акцент.

Шипилин двинулся на него, Гот даже сделался меньше на своем седалище, скорее всего, частично уехал под стол.

Между ними встряла Вернигор. Толкая сжатыми кулачками в грудь Шипилина, она вытолкала его в дверь. Он видел только ее оглушенное горем лицо, потом дверь захлопнулась, и щелкнул замок.

Шипилин дернул за ручку с такой силой, что она едва не осталась у него в руках. Раздался предостерегающий окрик, его попытались оттащить. Вскоре на нем повисли трое, включая начальника отдела подполковника Зажарского. Подполковника Шипилин хорошо знал и уважал, и возможно только это предотвратило большую драку.

— С ума сошли, лейтенант? — вскричал Зажарский, но Шипилин неотрывно смотрел на запертую дверь, словно желая запомнить каждый узор филенчатой двери.

Он отвел Шипилина в его кабинет и оставил под присмотром двух коллег. Тот впал в ступор, никого не видел и не слышал. Перед глазами была лишь захлопнувшаяся дверь. Он сжимал и разжимал кулаки. В душе у него возникла пустота.

Когда Света вытолкнула Шипилина, она закрыла дверь на защелку. Теперь ее можно было отомкнуть только изнутри. Самое страшное, что она знала, зачем она так сделала и от охватившего ее ужаса на некоторое время, словно потеряла сознание. При этом она сохранила способность передвигаться с открытыми глазами, и даже села на стул, на который куратор указал пальцем.

Сам он не садился. Расхаживал по кабинету и сокрушился вслух.

— Как работать, Света? Нам очен тяжелоу. Нас не понимайт.

— Что будет с Олегом? — помертвевшими губами спросила она.

Гот принял сокрушенный вид.

— Я обязан сигнализироват. Один звонок энд Загора, и приедут милитари. Военный.

— Не надо никуда звонить, — тихо попросила она.

— Это от меня не зависит.