Земля ягуара

У Ромки от удивления открылся рот. Он никогда не видел столько богатства сразу. Остальные конкистадоры тоже прибывали в смятенных чувствах, и лишь Кортес не потерялся.

Он принял подарки с изяществом и веселой простотой. Подозвав одного из солдат, адмирал велел принести парадное кресло с инкрустацией и росписью, хранившееся в специальном сундуке, несколько кусков красивого, но дешевого колчедана, завернутого в дорогие надушенные платки, нитку бриллиантов, сделанных толедскими мастерами из простого стекла, суконную шапку с золотым медальоном, изображавшим победу святого Георгия над драконом.

– Все это – подарки нашего великого государя. А кресло предназначено для того, чтоб великий Мотекусома мог принять великого посла, то есть меня, обернув волосы этой бесценной блестящей нитью.

– Правитель Мотекусома, несомненно, обрадуется получить известия о вашем господине, – ответил посол. – Я немедленно отправлю ему подарки и передам его ответ, как только сам его получу. И еще просьба. Я привез с собой несколько художников. Позволено ли им будет зарисовать вас и ваших спутников, чтобы я мог передать эти изображения моему правителю вместе с подарками?

Теперь глаза вспыхнули у Кортеса.

Ромка никак не мог понять, чему так радуется адмирал и зачем он развил такую бурную деятельность. Пока художники быстро и ловко срисовывали Кортеса, всех капитанов, солдат, корабли, лошадей, донью Марину и Агильяра, двух гончих собак, крутящихся под ногами, орудия, ядра – словом, все, что они видели, для послов было организовано представление.

Первыми в дело вступили артиллеристы. Залп из всех фальконетов несказанно напугал индейцев. Качая головами и цокая языками, они долго рассматривали срезанные картечью гребни дюн и сбитые ветви столетних деревьев.

Следующий ход был за Педро де Альварадо и его кавалеристами. Блестя начищенными доспехами, с гиканьем и боевыми кличами своих родов они гурьбой вылетели на вытоптанное поле. Всадники на ходу построились в колонну по два, потом в клин и под конец, развернувшись широким фронтом, разом проткнули копьями чучела, связанные из тростника и обмазанные глиной. Ромка пристроился на складном стуле в тени раскидистого дерева и вполглаза наблюдал за их маневрами.

Эх, татарскую конницу бы тут показать! Надменных донов и не менее надменных касиков наверняка удивили бы невысокие плосколицые люди, на скаку пролезающие под брюхом своих низкорослых лошадок, покрытых шерстью, рубящиеся, стоя на седлах, и способные с галопа послать три стрелы в глаз деревянному идолу.

Вдруг Ромка почувствовал к себе какое-то странное внимание. Он выпрямился и огляделся. Все послы встали полукругом и смотрели ему в лицо. Ромка инстинктивно провел рукой по лбу, подбородку, но ничего достойного внимания там не обнаружил. Приподняв шлем, он провел рукой по волосам и тут понял, что эти люди смотрят не на него, а на головной убор. Странно как-то смотрят, будто не могут поверить собственному счастью.

На всякий случай юноша поднялся на ноги. Толстый посол нагнулся вперед, указал пальцем на медную бляху, укрепленную над самым наносником шлема, и что-то быстро-быстро заговорил на своем клекочущем наречии. Несколько советников за его спиной начали кричать, как крыльями размахивая рукавами своих накидок.

– Что тут у вас? – спросил Ромку насторожившийся адмирал.

– Не знаю. Чего-то на шлем уставились, кричат, – оторопело ответил юноша.

Агильяр некоторое время вслушивался, потом начал переводить:

– Касик Тентитль говорит, что это не просто шапка, а древний головной убор бога войны Уицилопочтли. Мотекусома будет очень рад, если увидит эту драгоценность.

– Вот как? – Брови Кортеса взлетели. – Ты где это взял?

– Оружейник дал. У него где-то в арсенале валялся, – ответил Ромка.

– Ясно. Дай мне. – Он почти вырвал у Ромки шлем и сунул его в руки оторопевшего Тентитля. – Этот головной убор очень дорог нам, но, ценя дружбу, мы готовы передать его вашему правителю за ту меру золотого песка, которая в него поместится. Понятно ли?

Мешики, дослушав переводчика, согласно закивали, потом один из них что-то крикнул и все посольство стало очень быстро собираться. Через пять минут в лагере не осталось ни одного индейца.

– Вот и разбери, к чему приведет этот подарок, – часом позже за обеденным столом сомневался де Агильяр. – Может, он подтвердит их веру в то, что мы – именно тот народ, который, по древнему пророчеству, должен прийти с моря и овладеть всей страной. А может, туземцы объявят нас самозванцами и попытаются перебить.