Земля ягуара

– Велено их отбить. Сбор у ворот через пять минут. – И солдат растворился в дверном проеме.

– Час от часу не легче, – пробурчал молодой человек, надевая кирасу.

Мирослав появился из мрака и стал молча перебирать свой арсенал. Сталь мелодично позвякивала о сталь.

– Не понимаю я все-таки, зачем их освобождать? Пусть бы новые союзники себе праздник устроили. За те страдания и унижения, которые мешики им чинили, стоит расквитаться, – говорил Ромка, спускаясь по лестнице.

– Думаю, наш капитан-генерал хочет ту карту по-другому разыграть.

– Это как?

– Если щенка любить, он вырастет добрым и ласковым псом, – непонятно к чему начал Мирослав. – Если бить, не кормить и с цепи не спускать, он станет злым и кусачим. А если то бить, то ласкать, получится ни то ни се. Пес не сможет ни любить, ни постоять за себя.

– И что это значит?

– Кортес может отпустить послов, вроде как воевать и не собирался. Мотекусома – правитель нерешительный. Он опять начнет гадать, слать на нас войска, нести подарки или обождать, пока мы, силой и отвагой равные богам, сами уберемся. Нерешительный правитель – смерть государству. А мы тем временем еще кого-нибудь в союзники завлечем, окрепнем.

Двор кипел и бурлил. Конкистадоры выбегали из своих комнат, на ходу застегивая ремешки шлемов. По знаку Кортеса всадники подхлестнули коней и гурьбой выехали за ворота. Следом, топоча сапогами, бежала пехота.

На круглой площади уже собралась толпа. Индейцы плотной стеной окружили пять высоких столбов, вставленных в специальные углубления. К четырем толстыми веревками, сделанными из пальмовых волокон, были прикручены мешикские послы. Из толпы то и дело вылетали глиняные горшки, камни и подгнившие фрукты. Ударяясь в обнаженные тела, они оставляли на них синие пятна и сладкие потеки. С разбитых лиц капала кровь. Пятого посла два дюжих индейца тащили к главному храму. Судя по одежде, замаранной засохшей кровью, это были жрецы.

Кортес направил коня им наперерез. Горячий скакун смог остановиться только в нескольких локтях от индейцев. С испугу забыв о пленнике, те кинулись наутек.

Повинуясь сигналу Диего де Ордаса, испанские стрелки подняли вверх аркебузы и поднесли фитили к запалам. Грохот сотряс городские стены, на толпу поползли клубы сизого дыма. Индейцы затрепетали. Опрокинулись жаровни, установленные по периметру площади. Прыснули по земле жадные огоньки. Занялись полы длинных одежд. Напуганные лошади заржали и поднялись на дыбы. Аркебузиры пальнули еще раз.

Через минуту на площади не осталось ни одного тотонака. Солдаты мигом подняли на ноги мешика, сильно потоптанного в давке, и отвязали остальных. Гордые посланцы великого Мотекусомы едва держались на ногах и выглядели плачевно. Кортес велел набросить на их истерзанные тела накидки и вести на квартиры.

Конкистадоры отступали организованно. Стрелки прикрывали отход, меченосцы, подняв щиты, чтоб не угодил случайный камень, вели пленников к крепости, где солдаты уже разбирали столы, чтоб укрепить ворота. Ромка бежал в арьергарде пехотинцев, держа шпагу на отлете. Он удивлялся самому себе. Раньше такое приключение заставило бы его испугаться, а сейчас он действовал спокойно, холодно и как-то слишком уж отстраненно.

Вот и казармы. Меченосцы поскорее протолкнули освобожденных пленников в ворота, и те чуть не налетели на фальконеты, к которым артиллеристы уже подтаскивали ядра и ведра с водой. У источника столпились нотариус, финансист, священники и Марина. Ромка заметил, что она, встав на цыпочки, кого-то высматривала, причем явно не Кортеса. Прекрасная женщина искала взглядом кого-то в рядах пехотинцев, видимо, заметила этого человека, хотела ему помахать, но передумала и отдернула руку, будто от огня. Юноша вдруг понял, что смотрела она на Мирослава.

Пригнув голову, под низким сводом ворот проскочил Кортес. Спрыгнув с коня и бросив повод кубинцу, он быстрым шагом подошел к дрожащим пленникам, закутанным в солдатские плащи, что-то сказал им через запыхавшегося Агильяра, громко повелел интенданту выдать каждому по облачению и исчез в своей комнате.

Солдаты расселись во дворе. Никто не снимал доспехов и не выпускал из рук оружия. Ромка сел на чурку от стола и стал ковырять стыки камней ножнами шпаги. В голове его пыталась уложиться всего одна мысль: как триста человек могут воевать против целой империи, пускай и не знающей стали и пороха? Ответ напрашивался сам собой, но молодой человек просто не хотел пускать его в голову.

На крыльце появился Кортес. Он о чем-то переговаривался с Альварадо. Примета была самая дурная – к очередной драке. Поговорив с капитаном, капитан-генерал снова направился к послам и стал что-то втолковывать им. При каждом слове переводчика глаза мешиков все сильнее вылезали из орбит. Потом один из них протестующее пискнул, поднял руки и заговорил быстро и громко. Видимо, он от чего-то отказывался. Капитан-генерал наседал, потрясая в воздухе костистым кулаком. Наконец посол опустил голову и покорился судьбе.

К фонтану подъехали два всадника. Главу посольства, которого хотели зарезать первым, и еще одного посланца Мотекусомы солдаты подняли и посадили им за спины. Посеревшие индейцы накрепко облапили нагрудники кавалеристов. Те дернули поводья и медленно выехали со двора, следом за ними ускакал Альварадо. Остальных послов увели в дальние комнаты.