Царский пират

Моряки были весьма недовольны. Они уже предвкушали, как будут вечером лакомиться жареной рыбой, и вдруг ее пришлось выбрасывать.

Но когда рыба оказалась за бортом, Ингрид сообразила, что дело, наверное, не в этом. Хаген не смог удержаться и в конце все же показался ей в своем истинном обличье. Он сделал это, потому что считал свою задачу выполненной и торжествовал. Он сбросил маску, потому что она, Ингрид, уже совершила нечто непоправимое!

Но что это могло быть?

Цветок! Девушка вспомнила о цветке в своей каюте и опрометью бросилась туда. Дело не в рыбе, дело в цветке!

Влетев в каюту, Ингрид снова обомлела. За то время, что она провела на палубе, цветок успел пустить множество длинных тонких корней, которые проросли через щели ящика и прочно углубились в деревянный борт судна.

Корни были телесного цвета и выглядели необычайно нежными. Как будто человеческая плоть, принявшая форму тонких цветочных корней, оплела доски ящика, а затем и борта корабля. Это зрелище показалось Ингрид отвратительным.

Она схватилась за эти корни, чтобы оторвать их. Разорвать, уничтожить! Растоптать этот проклятый цветок – плод ее наваждения, насланного Хагеном!

Но в тот же миг она подпрыгнула на месте и закричала от пронзившей ее боли. Она обожглась! Руки, которые девушка тотчас отдернула, горели, как в огне.

Цветок обжигался! К нему невозможно было притронуться!

Еще совсем недавно, когда Ингрид несла его в каюту, это был самый обычный цветок. А теперь перед нею был враг. Самый настоящий враг – яростный, атакующий. Будто бы вся черная сила и вся ненависть Хагена воплотились в этом подобии цветка. Цветка, который был цветком лишь по форме, по видимости. Как лишь по видимости на палубе брига только что была хозяйка шхуны – толстая суетливая и сердечная женщина. Это был фантом!

Женщина со шхуны обернулась Хагеном, а подаренный ею цветок – грозным оружием, призванным уничтожить корабль.

В отчаянии Ингрид пыталась резать корни цветка ножом, но они не поддавались – были как железные. Она принесла топор и пыталась рубить корни, но вместо этого разрубила в щепки столик и ящик, однако тонкие и цепкие корни остались невредимыми.

– Я боялась вам рассказать! – бормотала Ингрид, прижимаясь все теснее к Лаврентию. – Это так ужасно! И я во всем виновата!

– Да не виновата ты, – облегченно утешал ее колдун. – Этот Хаген сумел ведь всех обмануть, не только тебя. Разве могла ты догадаться о таком подвохе?

Слушая рассказ Ингрид, Степан несколько раз переглядывался с Лаврентием. Как же он казнил себя в эти минуты! Ведь это он похвалил друга за то, что тот только ему рассказал о своей встрече в харчевне с изменяющимся Хагеном. Если бы Ингрид тоже знала об этой истории, она была бы настороже и, может быть, не позволила бы так легко обвести себя вокруг пальца!

Получалось, что это он, Степан, глупо себя повел, когда решил скрыть от всех происшествие с Лаврентием. Значит, именно Степан, в конечном счете, виноват в том, что все так получилось.

Колдун поднял руку и погладил девушку по голове. Она затрепетала и перестала плакать. Потом улыбнулась, посмотрев в глаза Лаврентию.

Степан в ту минуту подумал, что перед ним зарождающаяся любовь, и девушка явно «положила глаз» на его друга, но у него теперь появились другие заботы – и весьма серьезные. Как бы этой любви не пришлось прерваться слишком рано…

Нужно было осмотреть этот проклятый цветок, оценить грозящую опасность.

Когда Степан с Лаврентием вошли в каюту, оказалось, что все обстоит гораздо хуже, чем они думали. Точнее, стало окончательно ясно, чем именно «цветок» угрожает их плаванию.