Гайдзин

– Нихондзин цунэни сэнсо нихондзин! – Японцы всегда воюют с японцами, – ответил Юкия, хохотнув еще раз, и Тайрер рассмеялся вместе с ним, чувствуя, что японец нравится ему все больше и больше.

Тайрер с хитрой улыбкой посмотрел на Паллидара:

– Ну же, какие новости? Ради бога, я не о деле. Как Анжелика?

Паллидар хмыкнул.

– О, так она вас интересует? – бесстрастно спросил он, от души смакуя про себя эту шутку.

– Совсем не интересует, – с той же невозмутимой миной ответил Тайрер, включаясь в игру, и они оба издали веселый смешок.

– Завтра празднуют помолвку.

– Счастливчик Малкольм! Слава богу, меня отзывают отсюда, изумительно! Было бы крайне жаль пропустить такой вечер. Как Малкольм?

– О, Струан? Чуть-чуть получше, как я слышал. Сам я его не видел, но говорят, он уже встает. Я спросил Анжелику, но она ответила только, что ему гораздо лучше. – Еще одна лучезарная улыбка. – За ним сейчас смотрит этот новый доктор Хоуг, их семейный врач. По слухам, он чертовски хорош. – Паллидар допил свое пиво. Тут другая кружка появилась рядом с ним заботами внимательного Чэна, улыбающегося, круглого, копии Лима, тоже дальнего родственника компрадора компании Струана и тоже тайно собирающего для него информацию. – Спасибо. – Паллидар сделал глоток и одобрительно кивнул. – Черт, а приличное ведь пиво.

– Это местное. Юкия говорит, что японцы уже много лет его варят, самое лучшее делают в Нагасаки. Я так полагаю, они переняли секрет пива у португальцев столетия назад. Какие еще новости?

Паллидар задумчиво посмотрел на Тайрера:

– Что вы думаете о рассказе Хоуга про того убийцу? Об операции и таинственной девушке?

– Даже не знаю, что и думать. Мне казалось, я узнал одного из них, помните? Тот парень был ранен как раз в то же самое место. Все сходится. Жаль, что вы с Марлоу тогда не поймали его. Есть своя ирония в том, что один из наших вылечил его, чтобы он снова мог нас убивать. – Тайрер понизил голос, поскольку рядом всегда находились слуги и солдаты. – Между нами, старина, сэр Уильям посылает за дополнительными войсками из Гонконга.

– Я слышал то же самое. Скоро будет война, или нам придется вмешаться, когда они вцепятся в глотки друг другу…

Дергая сорняки и орудуя мотыгой, Хирага продолжал их внимательно слушать, и хотя он не понимал многих слов, главное он улавливал, и то, что он услышал, подтверждало его собственные наблюдения и усиливало его тревогу.

«Да, карма, – подумал Хирага и снова начал прислушиваться к разговору гайдзинов, радуясь, что Ори жив, улыбаясь про себя шутке, что гайдзин действительно спас Ори, чтобы тот опять убивал гайдзинов, как сам он убьет этих двух. – Во время их отступления, в суматохе поспешного отъезда я смог бы сделать это – если не обоих, то хотя бы одного из них, кто окажется ближе. И-и-и-и, боги, если вы существуете, сколько вас ни есть, смотрите за Сумомо и оберегайте ее. Хорошо, что она воспротивилась воле родителей, хорошо, что добралась до дома моих родителей в Тёсю, хорошо, что пришла в Канагаву, более чем хорошо, что осмелилась сражаться вместе со мной. Она будет достойной матерью моему потомству, если такова моя карма. Посему гораздо лучше ей отправиться домой, где ей ничто не будет угрожать. Пусть лучше она будет в Тёсю, подальше от опасности…»

Внезапно головы всех, кто находился на переднем дворе, повернулись в сторону запертых и охраняемых ворот, из-за которых донесся громкий окрик. Сердце Хираги стукнуло и провалилось куда-то. Офицер-самурай во главе патруля, несущего знамена бакуфу и личный герб Торанаги Ёси, громко требовал, чтобы его впустили, а солдаты в алых мундирах, стоявшие у ворот, так же громко говорили ему, чтобы он уходил. Сразу за спиной офицера, связанный, избитый, с поникшей головой, стоял Дзёун, его товарищ-сиси.

Трубач протрубил тревогу. Все солдаты, находившиеся на территории миссии, бросились по местам, некоторые в расстегнутых мундирах, другие без шляпы, но все с ружьями, полными патронными сумками и штыками; садовники разом рухнули на колени, уткнувшись головой в землю, – Хирага мгновение стоял, захваченный врасплох, потом торопливо последовал их примеру, чувствуя себя совершенно голым. Толпы воинов на площади начали угрожающе подтягиваться к воротам.

Стараясь унять дрожь, Тайрер поднялся на ноги:

– Что за дьявольщина там происходит?