Я выбрал салон.
Эф пролез между передними сиденьями, волоча за собой подложку, плюхнул её на пассажирское место и сел. Хоть он и знал, как я люблю свой джип, ничего сделать не мог — вязкие следы остались на подлокотнике, спинках сидений, бардачке, даже на потолке.
Бензин на месте лица пошел виноватыми радужными разводами.
Я закатил глаза. Подумать только! Виноватые разводы! Главное, никому об этом не говорить, а то упекут в психушку и не почешутся.
— Это повод не жлобиться и обтянуть салон кожей.
— То-очно, — согласился я, вытягивая из-под себя проводки, на которых сидел всю дорогу, и тыкая ими в плечо Эфа. Тот всё сделал проще и быстрее.
— Вылезай в свою сторону, иначе сам назад поведёшь.
Эф завибрировал, передавая тепло, когда из распахнутой двери плеснуло холодом. Я опустил щиток и поспешил вылезти следом, не обращая внимания на бензиновые следы на перчатках и брюках. Быстро закрыл дверь и немного постоял, пытаясь понять, нет ли где щелей в костюме. Нет, всё закрыто, ни одного открытого участка.
— Пойдём туда, — громко говорить не приходилось, я только указал рукой в направлении, и Эф сразу же пошёл туда. Я, на расстоянии проводов, за ним.
Видимость была ещё хуже, чем температура. Я остановился — остановился и Эф — и, порывшись в рюкзаке, извлёк из него тубу фонаря. Похлопав ею по локтю, вытащил ручку и понёс фонарь перед собой.
Эф всё видел и так, а я стал видеть немного больше, чем до того.
Света неонового фонаря хватило на то, чтобы выцепить из снежного марева две детские фигурки: две девочки в тулупах, с ног до головы укутанные в мех.
— Да ладно, ты посмотри, они ещё стоять могут, а ведь мы ехали не меньше часа!
Тулуп побольше вскинул рукав и помахал нам.
— Что? — спросил Эф.
— Что «что»? — удивился я. Никогда такого не было, чтобы Эф меня не расслышал.
— Кто стоять может? — уточнил он, останавливаясь.
— Ну здрасте, вон два ребёнка стоят! А, чёрт, куда они…
Я ускорил шаг, нагнал Эфа и пошёл с ним рядом. Фонарь выхватывал то тут, то там уплотнённые сгустки пурги, но девочками в тулупах они точно не были.
— Там никого нет, Курт.