— В семнадцатом, – повторила Ласточка. – А что?
— Та-ак. – Эллипс дернул ее за связанные руки, подтаскивая к стене и приковывая к вделанным в нее скобам – благо, скоб от щедрой руки строителей хватало на всех. Мы оказались бок о бок. Затем вкрадчиво поинтересовался:
— А сейчас, по-твоему, какой год?..
Ласточка тряхнула головой, отбрасывая за спину волосы.
— Сейчас – не знаю, – осторожненько ответила она. – Я не местная.
Эллипс принялся возбужденно носиться туда-сюда, заложив руки за спину. Мы изумленно наблюдали за ним, ожидая, что он скажет. Сказал.
— И где же ты живешь, красавица? – еще более приторно осведомился он, останавливаясь и глядя на Аретейни в упор. Ласточка помолчала.
— Ну... в Москве. Это город такой, в Советском Союзе. Расположен...
— Я знаю, где он расположен! – неожиданно рявкнул Эллипс – да так, что мы все невольно вздрогнули. – Я тебя спрашиваю, какой сейчас год!!
— А я тебе говорю, что не знаю, какой сейчас год! – в тон ему рявкнула Ласточка. – Чего ты орешь?! Ну, две тысячи восемьдесят шестой по христианскому летоисчислению у нас год – а у вас – у вас тут не знаю, какой!
— Ой, – тихонько выдохнул Артур.
— Так, – не выдержал я. – Стоять, товарищи.
— Стоим, – смирненько согласилась Аретейни. Эллипс уставился на меня.
— Теперь я ничего не понимаю. Будьте любезны расширить мой кругозор – все равно времени у нас достаточно.
— Две тысячи восемьдесят шестой год, – тихо отозвался Артур, – это год конца света.
— Слышал уже, – согласился я. Аретейни издала протяжный приглушенный стон и едва не сползла по стенке – да наручники удержали. Лицо ее, и без того бледное, сравнялось цветом с известкой, глаза остекленели и расширились в пол-лица.
— Г-год чего?.. – слабо вымолвила она. – К-какого ко-онца с-света?
— Год, когда предатели в правящей верхушке решили уничтожить Советский Союз, – будто бы в школе отрапортовал Артур. – И случился конец света. Была война, и все погибли. Но предатели заблаговременно спрятались под землю. А эти вот, – он кивнул на Эллипса, – их дальние потомки.
У меня, вообще, голова плохо работала после допроса, трехдневной вынужденной голодовки, аммиака и общения с тварями. Поэтому информация воспринималась с трудом.
— А мы, в таком случае, откуда взялись? – уточнил я. – Если все умерли?