– Ты, Ятвизе, не ведаешь ли, где вождь твой? – осклабясь, поманил здоровяка Витенег.
Ятвиг лишь сплюнул презрительно:
– Не! Про то мне не ведомо.
– Ну, что ж, – Влекумер-навий махнул рукою. – Слуг отрядим в погоню, а сами терять время не будем – начнем. Радомир-князь, сыщутся у тебя надежные люди?
Рад лишь бровью повел:
– Ирман, бери всех. Всю округу прочешите. Желательно живым взять, но не обязательно. Если уж будет сопротивляться…
– Поняли тебя, князь, – Ирман, за всех ответив, вскочил на коня, за ним – Иксай с близнецами, Оглоблишку Муму только не взяли, тот дома, на усадьбе, сидел – нечего дуракам на суде делать.
Первый вопрос о ноже был. Истра расспрашивали дотошно, с пристрастием, потом за Ятвига взялись, а тот ничего не отвечал, не считал, собака, нужным, за что и поплатился, старейшинам-то такое его поведение сильно не понравилось, ишь ты – захудалец какой-то, а туда же, благородного князя из себя корчит.
К полудню все подробненько разобрали, не поленились, куда там российской юстиции. И про охоту, про Тужира с Ятвигом – тут Скорька с Хвалункой послухами-видоками выступили, богам допреж того присягнув – не на Библии же в правдивости клясться? Библия, она у готов была, Ульфилой-епископом переведенная, а у словен пока так… язычество, Владимир Креститель, князь Святой, еще не скоро на свет народится.
Прояснили все про Тужира, про смертушку его, про лук настороженный. Ятвиг все так же молчал презрительно. На что надеялся? На Хотобудову помощь?
А по ножу неожиданно очень хороший свидетель выискался – сам жрец Влекумер. Поднялся, ухмыльнулся, вытащил из-за пояса ножик, старейшинам протянул:
– Гляньте-ка!
– Тот нож! Он в груди Доброгастовой и торчал, – Витенег едва глаза скосил – заценил, увидел. – Истр, твой?
– Мой, – хмуро отозвался парень.
– А вот этот… – навий протянул еще один нож – точно такой же, как и первый.
– И этот, выходит, мой! – Истр очумело похлопал глазами.
– Одинаковые! – ахнули старейшины. – И не отличишь. Вот оно как бывает.
– Один ножик в груди Доброгаста нашли, другой – чуть позже – Ятвиг в реку выкинул, думал, что в тайности. Окровавленный тот ножик был, да Пескарик-раб то увидел. Верно, Пескарик?
По знаку жреца вышел из толпы испуганный до бледности мальчишка. Юный совсем, лет двенадцати. Подтвердил:
– Все так и было!