– Помпей? Катон? Красс?
– Красса давно нет в живых, гладиатор! Но есть сенаторы… О, это люди влиятельные и очень богатые.
– Но и они вряд ли совладают с Цезарем. Нужна личность!
– Помпей!
– Согласен. Но не кажется ли тебе, что в политической борьбе Помпей как-то слишком вял?
– Зато Цезарь – слишком уж проворен, – сквозь зубы прошептал Милон. – Пусть уж лучше вялый Помпей. Думаю, так рассудит и сенат, когда придет время.
– Когда придет время… – задумчиво повторил Беторикс.
Он прекрасно знал, когда это время придет: в сорок девятом году, через… почти через два года. А за это время легионы Цезаря вдребезги расколошматят Верцингеторикса, и тогда… тогда ворота в будущее не откроются уже никогда! Тогда – все! Здесь – навеки…
Нет! Нет! Нет!
А раз нет, так нужно укорить процесс… значительно ускорить! Для чего очень бы пригодилось сейчас галльское золото. В качестве смазки.
Устало вздохнув, Галльский Вепрь присел рядом с пленным на корточки:
– Обозники, слуги, они…
– Им посулили золото. А потом убили, – цинично усмехнулся Милон. – Эти простолюдины сделали свое дело – зачем же платить?
– Согласен, – Беторикс снова прищурился и посмотрел сквозь Милона на стену. Именно так смотрят на соперника, на врага, которого обязательно нужно убить. Было, было в глазах гладиатора что-то такое, от чего повеяло вдруг самым смертельным холодом.
И это быстро понял Милон. Съежился… однако быстро обретенного присутствия духа вовсе не потерял – политик, он и есть политик, вернее – политикан.
– Ты еще не спросил главного, гладиатор, – где обоз?
– Ну и где?
– А нигде! – нагло ухмыльнулся пленник. – Его нет. Можешь меня убить, но это так. Остались лишь только куски…
– Рожки до ножки, – задумчиво пробормотал молодой человек.
Собственно – давно можно было предвидеть. Какой основной принцип политических деятелей? Украсть да раздербанить, в процессе чего еще и передраться, затаить злобу, зависть…