Саддам, сопровождаемый директором ГИД — нырнул в незаметную дверь, предназначенную для прислуги. Вилла была дорогой, новой, американского проекта, и в ней — были отдельные коридоры и двери для прислуги. Дом был как бы с двойным дном...
Они зашли в какую-то комнату, там были телевизоры и сидели двое, один курил сигарету. Увидев входящего — они вскочили.
— Да здравствует июльская революция!
Директор ГИД показал глазами — убирайтесь, и они немедленно сделали это.
Саддам — впился глазами в экран. На нем — на стуле сидел человек, в белой рубашке и европейских брюках. Судя по позе — он был уже готов.
— Как его имя?
— Каха Кабая, саиди. Судя по тому, что мы о нем знаем — атташе советского посольства, недавно прибыл из Дамаска.
Саддам внимательно смотрел на экран.
— Со всем уважением, саиди, есть записи его допроса.
— Добро. Пусть принесут. И кофе. На песке, по-бедуински.
Тем временем — Каха Автандилович Кабая, начальник отдела советского посольства в Багдаде — лихорадочно думал, что делать дальше.
Он оказался в МИМО, Московском институте международных отношений по связям — его отец был секретарем райкома партии в Грузии, но гораздо больший вес имел его дядя, цеховик и наркоторговец, один из крупнейших в Грузии. Ему «сделали» рабочую биографию — устроили на автомобильный завод в Кутаиси на год, после чего — пользуясь рабочим стажем и щедрыми денежными потоками из родной Грузии — он поступил в один из самых элитных ВУЗов страны.
Так продолжалась катастрофа.
В МИМО — он нашел себе родственные души — молодых отморозков с хорошей биографией или щедрым папиным кошельком, бравировавших антисоветизмом — части из них просто нравился флер «несогласности», а часть — была, несмотря на молодость — матерыми антисоветчиками. В институте была библиотека, она комплектовалась, в том числе и антисоветской литературой — считалось, что в гомеопатических дозах и яд лекарство. Но будущие дипломаты глотали яд так жадно, что ничего хорошего из этого не получалось.
Второй темой для разговоров — были махинации. Несмотря на барьеры, в виде преимуществ выходцам из рабочих — большая часть абитуриентов МИМО были выходцами из дипломатической или внешнеторговой среды — МИД и Внешторг. И там и там — показной аскетизм совмещался с безумными аферами, а необходимость скрывать неправедное богатство — добавляло ненависти к строю. На тусовках, обсуждали все — от нового альбома Фредди Меркьюри и до способов отличить поддельные джинсы от настоящих, от подпольного курса долларов и чеков ВПТ — и до тех махинаций, какими зарабатывались первые подпольные миллионы. Если бы КГБ СССР имело здесь хоть одни уши — ох, как много бы удалось узнать. Но куратор университета из первого отдела — сам уже давно включился «в систему» и за мзду — отмазывал, если кто-то попадался на чем-то криминальном, например, на ломке чеков.
Тогда — Каха Автандилович Кабая написал подписку и стал осведомителем КГБ. Но осведомительство его — заключалось в том, что они с куратором выдумывали всякие мелкие грешки про студентов группы и писали отписки. Куратор — получал деньги на оплату осведомителя, Кабая расписывался за них — но деньги оставлял куратору.
Надо сказать, что система сложилась уже тогда в ее основных чертах — и вербовка была одним из основных элементов системы. Для того, чтобы стать в доску своим — надо было совершить преступление. Тот, кто был не замазан, тот был опасен и не заслуживал доверия.
Кабая стал своим уже на втором курсе — вместе с сокурсниками он совершил групповое изнасилование. Потом — ломал чеки.
Его выпуск — пришелся как раз на период недолгого руководства внешней политикой СССР видным государственным и партийным деятелем, Эдуардом Амвросиевичем Шеварднадзе. Бывший генерал милиции, бывший секретарь ЦК Компартии Грузии — за короткое время развел в МИД такую кумовщину, про которую при «мистере Нет» и слыхом не слыхивали.
Так — Кабая получил первое назначение — в Афганистан. Хоть оно на первый взгляд и казалось стремным — на самом деле, прошедшие Афганистан в МИДе считались чуть ли не фронтовиками и потом их двигали наверх.
ebooksa