— Благодарю вас, господин.
— Послушай-ка, любезнейший. Мне бы вот такую картину заказать. Для дома.
Лоцман показал старику рисунок:
— Только вот не то, что будет, а то, что есть. На память, да.
— Понимаю, — покивал пономарь. — Многие такое заказывают, словно поветрие. Сначала один заказал, на стену повесил, потом другой. Я, господин, художника знаю. Да его все, кому надо, знают, на Выборгсгатан его сестры, вдовицы, дом. Такой, темно-красный, узенький, в два окна.
— Та-ак… Говоришь, на Выборгской улице?
— Да, там сей господин и живет, когда приезжает. Сам-то он из Стокгольма.
— А…
— Зовут — Эрик Аспегрен.
— Эрик Аспегрен… — негромко повторив, Бутурлин вдруг улыбнулся. — Не только не запомнишь, но и не выговоришь. Ладно, завтра придется наведаться. Обязательно, да!
Свободного художника, господина Эрика Нилссона Аспегрена (точно — не выговоришь!) дома, увы, не оказалось, о чем и поведала вышедшая к неожиданному визитеру вдова. Еще достаточно молодая, лет тридцати, госпожа Шредер — так звали сестру художника и гравера — поглядывала на Бутурлина с нескрываемым женским интересом, так что Никита Петрович уж подумал было… однако припомнил вдруг Марго, и…
Эта как-то была не совсем в его вкусе — слишком уж дебелая, пышная, с поистине необъятной грудью и широким крестьянским лицом, мадам Эрика Шредер являла собой тот образец женской красоты, что так ценили великие художники Возрождения, картины которых лоцман видел лишь мельком.
— А вы, наверное, хотите приобрести картину? О, пожалуйста, проходите. Сюда, сюда, наверх… Грета, быстренько свари нам кофе! Э… господин…
— Шеннбранн, Георг Шеннбранн…
Георг Шенбранн — так звали одного знакомого шкипера, ныне уже покойного. Кажется, он был из Нарвы.
— Ах, господин Шенбранн, как хорошо, что вы зашли. Может быть, останетесь отобедать?
— С большим бы удовольствием, моя госпожа! Однако же, увы — время. У меня очень уж много дел. Вот, если на той неделе…
— Обязательно приходите, господин Шенбранн! Я вас буду ждать. Так вы выбрали картину?
— Да, вот эту возьму… И вот ту… И вот…
Дабы не вызывать подозрений при покупке картин, Бутурлин приобрел сразу три — один натюрморт и две гравюры. Конечно же, одна из них — с крепостью Ниеншанц! Все, как полагается — четырехугольником, с бастионами и пушками. Как есть!