Власть шпаги

— В харю ему тресните да волоките, будто пьяного, — недобро прищурился Худяков. — Народу тут много, да и кабаки рядом. Никто ничего и не сообразит.

Митяй сдвинул на затылок шапку:

— А буде, батюшко, не один он тут?

— Да один, вон стоит… не видно, что ли? Вон, вон к суконным рядкам пошел! Идите, имайте, живо!

Понятливо кивнув, холоп махнул рукой своим. Сам Митяй был парнем неслабым, да еще трое таких же оглоедов — куда слабосильному бедолаге деться? Нет, конечно, заметил бы, так, может, и убежал бы… Однако и хомякинские людищи не лыком шиты!

Митяй все сделал так, как наказывал тиун. Подошел сзади, пихнул отрока локтем в спину:

— Ты почто толкаешься, чуча?!

— Я?!

Игнатко повернулся… Да так и осел, словно опустевший куль. Хороший вышел удар, смачный. Главное, никто и не ухом не повел, да особо-то и не заметил. А и заметил, так заступаться да с такими оглоедами в драку вступать — оно кому надо? Ясен пень, никому.

Подхватили отрока под руки, поволокли. Шапка с несчастного бедолаги упала в пыль, потерялась, сапогами затоптанная.

Потерев руки, Акинфий довольно хмыкнул, глянул вокруг… И тут же серое, вытянутое, как у снулой кобылы, лицо его озарилось вдруг самой широкой улыбкой. Обнажились щербатые зубы, реденькая бороденка задрожала от счастья. Еще бы — за рядками, на Большой Проезжей улице, показался знакомый возок, обитый темно-синим сукном. Перед возком гарцевали на сытых конях трое всадников, в зеленых кафтанах, с саблями и плетьми — разгоняли зазевавшийся народец:

— А ну, посторонись! А ну, дор-рогу! Не видно — боярин-батюшка ехать изволит! Дор-рогу, кому говорю!

Позади возка тоже хватало оружных — военные холопы. А что? Времена нынче лихие. Как же без охраны, да в дальний путь?

— Ой, батюшко! — не добежав до возка, Акинфий бухнулся на колени в пыль, выкатил слезившиеся глаза. — Милостивец наш… Приехал! Дождалися.

Один из конников — молодой парень в татарской квадратной шапке — подскочив, уже занес было плеть… Хорошо, другой — постарше — окликнул:

— Не бей, Ерема! Это тиун наш, Худяков Акинфий.

— Что там еще? — высунулась из возка жирная свиная рожа с маленькими глазками и светло-рыжей бородою, кокетливо заплетенной в две косички.

— Батюшка наш, Анкудей Иваныч! — завидев боярина, заблажил тиун. — Подобру ли добралися?

— А! Акишко, — узнав, Хомякин ухмыльнулся, щеки его расплылись, глаза еще больше сузились. — Ну, что там на усадьбе? Да хватит уже в пылище валяться! Вставай, да беги рядом с возком… Докладывай!

В тот же миг управитель вскочил на ноги, пристроился к возку, побежал, несмело держась за дверцу. Не очень-то удобно вышло бежать — возок-то ехал не так-то и быстро… но и не очень медленно. Идти — отстанешь, бежать — вперед убежишь. Вот и перебирал тиун ногами, как бычок-трехлеток на случке.