— Я думал, она уже давно здесь. Она уехала на своей машине в начале первого.
Филипп старался держаться естественно, спокойно, в меру жизнерадостно — как и подобает тому, кто встретил старых друзей. Однако его расшатанные нервы были так напряжены, что он ощущал дрожь в коленях.
— Она непременно хотела заехать к своему парикмахеру, — добавил он, снимая куртку.
Люсетта состроила комичную гримасу.
— О-ля-ля, парикмахер в субботу днем. Входишь без проблем, но насколько там застрянешь — неизвестно.
— Все же надеюсь, она не заставит нас ждать слишком долго.
— Если ты беспокоишься о нас, — заметил Робер, — то напрасно. Время здесь не имеет никакого значения.
Он оттянул рукав и показал свое голое запястье.
— Первое, что я делаю, приехав сюда, в Мулен, снимаю часы.
— Тем хуже для нее, если она опоздает, — подхватила Люсетта. — Мы больше внимания уделим Филиппу.
Хоть она и говорила «мы», в глазах у нее светилось «я».
— Возьми! Повесь, пожалуйста.
Люсетта сунула куртку в руки брату, чтобы можно было, наконец, заняться гостем.
— Садитесь, вот сюда, поближе к огню… Нет, нет, не в это кресло… Вон то гораздо удобнее…
Вдруг она смолкла, с тревогой посмотрела на него.
— Что с вами? Вы нездоровы?
Он попытался возразить, но она не дала ему на это времени.
— Вы так бледны… и у вас дрожат руки. Проклиная свое малодушие, он до боли в челюстях стиснул зубы, чтобы прогнать назад, в желудок, комок, подступивший к самому его горлу. Он считал себя более стойким и теперь злился, что ведет себя как барышня.
— Ничего, — с трудом проговорил Филипп, — у меня до отказа включен отопитель. Вышел из машины на холод, ну и…
Он тупо уставился на камин, не в силах оторвать взгляда от пылавшего в нем костра… пылавшего, как пожар… «Это глупо, но я сейчас упаду в обморок».