Когда выходит отшельник

Адамберг обернулся и бросил прощальный взгляд на основание изъеденной временем статуи святого Роха. От собаки остался только маленький шар, из которого торчали два уха и кусок хвоста.

– А между тем, – продолжал Адамберг, – это мог быть только он. Луи, он знал их имена, а на суде солгал. Он собирал и передавал сестрам информацию – как в детстве просовывал им под дверь картинки, так потом сообщил имена насильников. Так же, как собака носила еду святому Роху. Незаменимое существо, осуществлявшее связь между лесом, из которого нельзя выйти, и внешним миром. Энзо – спаситель, посланец. Он знал их имена.

– И убил их, одного за другим.

– Я в это не верю. Энзо – посредник. К тому же не думаю, что мужчина стал бы возиться с паучьим ядом.

– Но ты так думал, когда подозревал малыша Луи и остальных.

– Потому что они пострадали от укусов. Око за око, зуб за зуб – это по-мужски. Но не в случае Энзо. Нет, не вижу связи.

Вейренк еще некоторое время молчал. Можно было подумать, что он не слушает. Потом вдруг остановился перед пыльной стеной.

– Ты представляешь себе план дома Сегена? Он есть в материалах, присланных Фруасси, я прочитал их в поезде. Посмотри, – начал Вейренк, сделав чертеж пальцем на стене. – Здесь вход. Справа – комнатушка Энзо и туалет.

– Да.

– Слева дверь, которая ведет непосредственно в дом. За дверью – гостиная, на втором этаже спальни, ванная и чердак. По вечерам, когда случались “визиты”, Энзо запирали.

– Да, в его комнате.

– Не в его комнате. Запирали дверь, ведущую в гостиную.

– То есть весь дом.

– Нет, у Энзо был доступ еще в одну комнату.

– Не было.

– Был. В ту, которую и комнатой-то никто не называет, – в прихожую. А почему ее не называют комнатой? Потому что это не комната. Это помещение, соединяющее внутреннее пространство дома с внешним миром, шлюзовая камера. Она находится за пределами дома как такового. Это пространство Энзо.

– Что ты пытаешься сказать, Луи? Что Энзо приходил и сидел там, на стыке двух миров?

– Нет, он собирал частицы внешнего мира. Это его работа, его предназначение. Ты сам говорил.

Вейренк посмотрел на свой палец, черный от грязи, и вытер его о ладонь другой руки. Адамберг пристально разглядывал рисунок на стене.

– Частицы внешнего мира, – повторил он.