Милицейские были

— Урок для меня был тяжелый, но думаю… — Головин умолк, словно взвешивая свои слова, и закончил уверенно: — Но и полезный. На всю жизнь запомню!

— Со своими сотрудниками обсудили происшедшее? — спросил комиссар.

— А как же. Провели специальное совещание, на котором проанализировали допущенные в начале следствия ошибки.

— Как же держал себя Клебанов?

— Подал рапорт об отставке, товарищ комиссар.

— Значит, ничего не понял человек! — с досадой сказал Романов. — Что же, в таком случае хорошо, что догадался… — Он круто повернулся и подошел к столу. — Рапорт Клебанова при вас, полковник? Давайте подпишу.

На полесье

…Ничего существенного узнать от жены не удалось. Она находилась в шоковом состоянии; в ее памяти образовался провал, отделяющий сегодняшний день от вчерашнего. Она могла рассказывать только о событиях минувшей трагической ночи, все остальное если не начисто стерлось из ее памяти, то отступило далеко назад.

Я попрощался и направился в сельсовет, где майор Костенко опрашивал ближайших соседей убитого Невроды.

Только теперь, на свежем воздухе, я почувствовал, как измотала меня работа и как измучился я душевно.

«Присяду возле этого дедушки, — решил я, заметив на скамейке у калитки одинокую фигуру старика, — хотя бы немного отдохну…»

Охотно подвинувшись и покосившись на мои погоны, старичок из деликатности не завел разговор об убийстве, видимо, понимая, что мне эта тема неприятна.

— Отдохнуть решили, проветриться? — спросил он приветливо. — Вот и я свои старые косточки на солнышке грею. Хорошо-то как! Когда еще денек такой выпадет!

— Да, и денек хорош, и в селе у вас так чудесно, — поддержал его я. — Вон какие хаты отстроили!

— Хаты добрые, — согласился старик. — Можно сказать: и углами красна теперь изба, и пирогами.

— Значит, живете неплохо?

— Не жалуемся. Пшеничка есть, государство в обмен на лен дало, деньжонки на трудодень получили, овощь всякую имеем.

— А сало у вас есть, дедушка?

— А у кого его нет, сала-то? Мужик без сала не работник! А вы что, сало любите? — усмехнулся старик, и вокруг его глаз лучиками собрались лукавые морщинки.

— А кто же его, дедушка, не любит?