- Слушаю вас, Егор Романович, только если можно тише.
- На случай, если я не выживу, не спорьте – слушайте. Никто не знает, как мы, с Павлом Фёдоровичем, вели себя в плену - могут подумать, что мы выдали все секреты, подписались на сотрудничество - это не так! Заявляю вам со всей ответственностью! Мы ничего не сказали, хотя, на сбили и постоянно допрашивали. Мы стояли на том, что мы офицеры Главного управления интендантской службы; немцы не верили, выбивали из нас правду. Вы должны знать, что нас не сломали, у нас даже мысли не возникло пойти на сотрудничество.
- Я верю вам, товарищ генерал-лейтенант, но давайте всё таки сначала выберемся отсюда.
- Давай, лейтенант! Разве я возражаю? - генерал затрясся в беззвучном смехе. – Шубин, если ты нас выведешь к нашим, я лично буду ходатайствовать…
Немцы ждали долго, только спустя час или больше начали собираться: убрался БТР, уехали мотоциклы. Шубин не сразу поверил, - он ползком выбрался из канавы, по-пластунски двинулся через лес, ноги скрутила судорога, донимал жгучий холод - немцы ушли, не оставили никаких постов, видимо, и впрямь решили, что русские утонули в болоте.
Зрелище было печальное: людей колотил озноб; Настя не стесняясь стучала зубами, ежилась; Кошкин что-то бормотал про испытание холодом, и что идея ползти на кладбище была не такой уж безжизненной; Вартанян передвигался как на ходулях, сразу сделался непривычно молчаливым; генерал Беспалов самостоятельно выполз из болота и даже шел какое-то время; полковник Гульковский не вышел, когда его стали трясти он оторвался от жилистого корня, который зажимал скрюченными пальцами, перевернулся на спину - глаза затянула посмертная поволока - человек не выдержал пронизывающего холода, остановилось сердце.
- Эх, жалко Павла Фёдоровича… - скорбно проговорил генерал. - У него были нездоровые почки, да и сердце временами шалило…
Группа вышла на опушку, прошла вдоль поля и снова втянулась в лес, болото осталось в низине.
На востоке грохотала канонада, на нее уже не обращали внимания. Лес вымер, немцев здесь не было. Двадцать минут без передышки шли на автомате, потом скатились в балку, заполненную снегом, упали как мертвые, молитвенно глядя в небо. Потом кое-как собрали растопку, развели большой костёр, сидели дружной кучкой отогревались - озноб не унимался; отогревание сопровождалось пронизывающей болью во всем теле, но, кажется, справились. Беспалов тоже сидел у костра, молча смотрел на огонь, потом сделал попытку подняться и, завалился на бок. Только сейчас разведчики обратили внимание, что он не снимал сапоги - как он шёл? Генерал пытался привстать, бормотал, что всё в порядке, это просто маленький медицинский изъян - кровь плохо поступает в конечности. Но в мирное время это не имело значения, а с началом войны и вовсе стало не до этого. С него стащили сапоги, размотали портянки и ахнули - ступни были распухшие, синие, страшные - отогревать их не имело смысла. Генерал заснул, а может потерял сознание…
- Это ничего не меняет! - мрачно проговорил Глеб. - Генерал жив и мы должны его доставить в полк! До речки Плоти больше двух километров, она где-то рядом - я это кожей чувствую!
- Но как мы его потащим? - содрогнулась Настя.
- Ручками… - Шубин ухмыльнулся. - Сделаем волокушу из брезента, будем тащить по очереди. Эх жаль, что лыжи выбросили…
- Так это самое… - растерялся Кошкин. - Мешались они.
Генерал был без сознания, он то затихал, то метался в бреду. Часть пути его несли взявшись за края брезента, а там, где позволяла местность - волокли по земле. Несколько раз лежали пластом, затыкая уши, чтобы не слышать надрывный мотоциклетный треск - мобильные патрули то и дело носились по просёлочным дорогам. Ноги уже не слушались, руки отказывались поднимать тяжести.
К полудню сгустились тучи, повалил крупный снег, он оказался неплохой защитой. Справа в низине угадывались силуэты бараков, явно не деревня, в посёлке никто не жил, многие здания были разрушены. Группа шла по открытой местности и могла рассчитывать только на этот снег.
Внезапно дошло, где они находятся - рабочий посёлок Кирпичный, полтора десятка двухэтажных бараков и кучка частных домов, выросших рядом с кирпичным заводом, снабжавшем стройматериалами районные стройки, он находился к востоку от поселка - там, где обрываются сараи и склады. Топографическая карта крупного масштаба встала перед глазами: к востоку от посёлка речка Плоть, за которой зарылись в землю потрёпанные советские части…
- Мужики, поднажмём! - прохрипел Шубин. - Какой-то пустяк остался…
Из снежного марева вырастали очертания завода, немцы разбомбили его от души - камня на камне не оставили: повсюду валялись обломки бетона и кирпича, их разнесло на сотню метров от завода. Местность была сложной: канавы, свалки, всё запорошено снегом, замаскировано, утыкано природными и рукотворными ловушками.
До завода оставалось метров триста, когда разбежались тучи и прекратился снегопад, а за спиной опять появились мотоциклы. Группу заметили - пулемёт разразился дробным грохотом. Усталость уже не чувствовалось, бойцы схватились за края брезента, потащили генерала через буераки, через завод - самая короткая дорога до леса.
Мотоциклисты вились кругами, не понимая куда ехать - дорогу замело, всё вокруг белое, одинаковое. Один из мотоциклов развернулся, двинулся по кратчайшему расстоянию, но забуксовал - пришлось двоим спешится, вытаскивать его из ловушки. Шубин покрикивал: «Быстрее! Что вы тащитесь как сонные мухи?». Уже понятно, что дальше завода они не уйдут, но там хотя бы укрытие…