— Потому что я хочу покаяться в своих грехах. И потому что без этого ты кажешься голым!
Като посмотрел на мужчину, который сидел на кровати, нагнувшись вперед. Вода текла с его волос по шраму, по челюстной кости к подбородку. Оттуда она капала на пол. Он поставил единственный стул в центр помещения. Исповедальня. На столе лежала открытая пачка «Кэмела», рядом с ней — зажигалка и насквозь промокшая разломанная сигарета.
— Как пожелаешь, Харри.
Като сел, расстегнул пальто и заправил воротничок на место, под петлицы пасторской рубашки. Его собеседник вздрогнул, когда старик сунул руку в карман пиджака.
— Сигареты, — пояснил тот. — Для нас. Твои выглядят так, будто тонули.
Полицейский кивнул, и старик вынул руку, держа открытую пачку сигарет.
— А ты неплохо говоришь по-норвежски.
— Чуть лучше, чем по-шведски. Но поскольку ты норвежец, ты не слышишь моего акцента, когда я говорю по-шведски.
Харри достал черную сигарету. Оглядел ее.
— Ты хочешь сказать, твоего русского акцента?
— «Собрание. Черный русский», — сказал старик. — Единственные хорошие сигареты в России. Производятся сейчас, естественно, на Украине. Я краду их у Андрея. Кстати об Андрее, как он там?
— Плохо, — ответил полицейский, позволяя старику дать ему прикурить.
— Больно слышать. Кстати о плохом. Ты должен быть мертв, Харри. Я знаю, что, когда я открыл шлюзы, ты был в тоннеле.
— Был.
— Шлюзы открылись одновременно, а водонапорные башни были полны воды. Тебя должно было отбросить к середине.
— Отбросило.
— Тогда я не понимаю. Обычно у людей случается шок, и они тонут в середине тоннеля.
Полицейский выпустил дым изо рта:
— Совсем как бойцы Сопротивления, которые явились за шефом гестапо?
— Не знаю, использовалась ли когда-нибудь эта западня при реальном отступлении.