Был январь. Земля задубела. Учитель физики бил и бил заступом, и непривычные к такому труду ладони скоро взялись красными мозолями.
Здесь ли была клумба? Здесь, ее показывала панночка в тот самый первый их вечер…
Выбившись из сил и одновременно немного успокоившись, он натаскал хвороста и сложил костер — по кругу, кольцом. Прибежали любопытные мальчишки с соседней улицы: это что же за физический опыт?
Не стал их гнать. Не хватило сил, да и прогонишь ли? Сидели у огня, грели руки, рассказывали, какая елка была в районном доме культуры да какие конфеты были в подарке — тянучки, ириски, один «Красный мак» и один «Мишка»…
Костер прогорел. Учитель физики раскидал угли, мальчишки помогали. Один спросил несмело:
— Владислав Викторович… Шо вы, клад шукаете?
Было темно и очень холодно. Бульдозер тарахтел мотором и вонял солярой. Белые фары уткнулись в бывшую клумбу — развороченные комья мерзлой земли.
— Фиксируем, — бормотал Остап Остапович без тени обычной бодрости. — При визуальном осмотре обнаружены человеческие черепа… три… четыре… а бис их знает, темно… Кистевые кости рук… Ох, матинко…
— Фашисты, — неуверенно сказал бульдозерист. — Это от немцев осталось… В прошлом году фугас вот так же выкопали…
— Нет, — тихо сказал Владислав Викторович, которого била крупная дрожь. — Этим останкам не десятки лет… А почти двести.
— Может, скифский курган? — живо предположил семиклассник, невесть как протолкавшийся в толпу взрослых и до сих пор не изгнанный домой.
Историю в школе преподавала суровая старушка Мария Васильевна. Владислав Викторович покосился на семиклассника — и вздохнул.
Стекла оранжереи подернулись узорами. Панночка в телогрейке поверх синего шелкового платья сидела перед маленькой кирпичной печкой. Жестяная труба тянулась за окно.
— Что делал Зигмунд на кладбище?
Панночка молчала. Отсветы огня странно ложились на ее лицо, тонкое и бледное, как цветок орхидеи.
— Где Ганна? — Владислав Викторович чувствовал, как садится голос. — Где она теперь?
— Вас волнует судьба этой холопки? — тихо спросила панночка. — Вас, потомственного аристократа?
Владислав Владимирович сжал кулаки. Дотянуться бы до тонкой шеи, хрупкой, как стебелек цветка…
Он знал, что не посмеет.
Панночка поднялась (телогрейка упала на пол). Сделав несколько шагов, остановилась перед учителем. Положила ему руки на плечи.