Бумага для лепестков имеется, стебли получатся из лучинок и прутьев, нужно только обклеить их зеленой тканью, краски — о, великолепны! Да можно сотворить целый букет, где жаркий оранжевый соперничает с кроваво-красным, а листья юны и сочны, как третий летний месяц!
Конечно, в искусственных цветах есть что-то мавзолейное. Зато они никогда не увянут — как и его восхищение Нимой.
Гайс долго примерялся, какие цветы сделать. Но потом решил: розы.
Вдохновенный, неутомимый, он провозился всю ночь и все утро, даже не пошел завтракать. Дело спорилось, поэтому на обед Гайс тоже не пошел.
Уже смеркалось, когда в дверь его каморки постучали.
Звук этот сразу насторожил Гайса: прислуга стучала совсем не так — мелко подражала дятлу костяшкой указательного пальца. Начальство и братья-офицеры обычно оповещали о своем прибытии кулаком — пару раз саданут, и хватит. А тут… Словно бы песню выстукивали. Со значением.
Гайс, как был, то есть в одних подштанниках, поднялся с колен, пригладил взъерошенные волосы и приоткрыл дверь.
На пороге стоял… Нерг!
Нужно сказать, за все время их приятельства Убийца Городов впервые снизошел до визита в «клоповник» Гайса. И какие только демоны его принесли?
— Сказали, ты заболел, — поинтересовался Нерг с загадочной улыбкой.
— Да так что-то…
— А я вот… зашел проведать! — Нерг подался всем корпусом вперед, но Гайс не сдвинулся с места, загораживая проход.
— Ты извини, это, конечно, ужасно негостеприимно… Но я…
В общем, я сейчас не могу… — нервно пробормотал Гайс.
Нерг его, кажется, не слушал.
— Что я вижу, Хуммер мне в ухо! — воскликнул Убийца Городов, по-гусиному вытягивая шею. Он с интересом разглядывал разноцветное лоскутное одеяло просыхающих бумажных квадратов на полу, окруженное грибной россыпью баночек. — Да тут у тебя настоящий подпольный скрипторий! Неужто мой юный друг решил своеручно переписать для своей любимой поэму Эриагота Геттианикта «Весна», снабдить ее иллюстрациями и подарить рукопись, как принято в городе Орине, в красной коробке, перевязанной зелеными атласными лентами? Вот это я понимаю — страсть!
Полуодетый, перепачканный синопией и малахитовой зеленью, Гайс чувствовал себя неловко. Но все же как мог твердо повторил:
— Нерг, дружище… Ты не обижайся, конечно… Но я не могу тебя сейчас к себе пригласить. Дело в том, что я занят.
— Да я не помешаю! Посижу в углу, посмотрю, как ты живешь. И пойду себе!
— Нерг… Ну поверь… Сейчас не самый подходящий момент… Прямо скажем, он совсем неудачный. Если хочешь, заходи вечером… — Глаза Гайса гневливо сверкнули.